Аурелия Хогарт - Чужое счастье
— Что-о? — возмущенно протянула она, быстро, как только было возможно, хромая в столовую. — Это еще что за разговоры?!
— А вот и Эмери! — с непонятным весельем произнес Лекс, увидев ее на пороге.
— О чем ты говоришь?! — даже не посмотрев в его сторону, воскликнула она. Ее взгляд был устремлен на Айки. — Как это «задержусь»? Ведь я еще днем посоветовала тебе сократить визит. И вообще, не понимаю, что ты здесь делаешь?
— А я еще днем ответил тебе, что собираюсь последовать примеру Лекса! — парировал тот без тени смущения.
Эмери прищурилась.
— И что это должно означать?
— Сама слышала. Я остаюсь в замке.
Повисла пауза. Эмери шумно дышала, кипя негодованием, ее грудь вздымалась. Наконец она повернулась к Лексу.
— Послушай, может, приструнишь своего младшего братца?
Тот посмотрел на Айки, затем на нее и сказал:
— Чего ты хочешь? Что я должен сделать?
— Выдворить его из моего дома! — выпалила Эмери. И палкой об пол, чтобы придать весомость своему требованию.
Казалось, Лекс задумался. Во всяком случае, он сунул руки в карманы джинсов, поднял глаза к потолку и несколько раз качнулся с пятки на носок и обратно. Эмери с удивлением наблюдала за ним, словно не понимая, о чем тут можно думать. Айки же, отойдя к окну, напряженно ждал вердикта.
— Ну? — нетерпеливо произнесла Эмери.
Лекс взглянул на нее.
— Хм… а могу я задать тебе пару вопросов?
— Если это будет способствовать делу — пожалуйста!
— Вообще-то я предпочел бы поговорить с тобой без свидетелей, — покосился он на Айки, — но делать нечего.
— Я тебя слушаю! — вновь нетерпеливо бросила Эмери.
— Хорошо. Скажи, почему ты так спешишь избавиться от Айки?
— То есть как? Это же очевидно!
Лекс медленно покачал головой.
— Для меня не совсем. Если ты хочешь прогнать его, чтобы остаться со мной наедине, это одно дело. Если же руководствуешься иными мотивами, — другое.
Брови Эмери поползли вверх.
— Наедине? — пробормотала она, в свою очередь покосившись на Айки. — Зачем… почему я должна хотеть этого?
Лекс пожал плечами, затем улыбнулся и сказал:
— Это же очевидно.
Разумеется, он намекал на их единственную совместную ночь. Вернее, на то, что, возможно, Эмери желает продолжения. Она прекрасно это поняла, и на ее языке завертелась достойная отповедь, но рядом маячил Айки, при котором нельзя было говорить открыто.
— Для тебя — может быть, — сдержанно произнесла она.
Улыбка Лекса стала шире.
— Но не для тебя?
Эмери только зубами скрипнула.
— Что ж, допустим, мое первое предположение неверно, — выждав минутку, продолжил Лекс. — Тогда скажи, чем тебе не нравится Айки?
Она закатила глаза к старинной бронзовой люстре с хрустальными подвесками.
— Да нравится он мне, нравится! Только на расстоянии. Гости хороши, когда их ждешь. Я достаточно ясно выражаюсь?
Лекс кивнул.
— Яснее некуда.
— А раз так, не отправишь ли ты Айки отсюда подобру-поздорову?
Тон Эмери был ядовито-любезным. Она подбоченилась, с вызовом глядя на Лекса. Не пора ли начать действовать? — словно говорил ее взгляд.
Однако, вместо того чтобы велеть Айки отправляться прочь, Лекс вновь задумчиво оглядел его.
— Видишь ли, — протянул он, повернувшись к Эмери и потирая подбородок, — я нахожусь в весьма затруднительном положении.
Наконец-то ты в нем очутился! Ничего, не всегда же тебе верховодить, промелькнуло в ее голове.
Однако она не произнесла ни слова, глядя на Лекса и ожидая продолжения.
— Я ведь тоже выступаю здесь в роли незваного гостя, — заметил тот.
Эмери удивилась. Она ожидала, что Лекс начнет говорить о том, как ему трудно проявить грубость в отношении единственного, тем более младшего, брата, но тот повел речь в ином направлении.
— К чему ты клонишь? — осторожно спросила она.
— Ты ведь только о том и говоришь, что никого сюда не приглашала, верно? — прищурился Лекс.
— Но это правда!
— Конечно. А теперь представь на минутку, как я буду выглядеть, начав распоряжаться здесь, как у себя дома? Например, выдворять кого-то или делать еще что-нибудь в этом же роде?
Эмери разинула рот.
— Но… но…
— Согласись, мои действия выглядели бы по меньшей мере неправильно.
Строго говоря, логика в словах Лекса присутствовала, но с ее помощью он поймал Эмери на крючок. Осознав его коварство, она стиснула зубы и принялась лихорадочно искать контраргументы. Тщетно, они не находились.
— Короче, я остаюсь, — ухмыльнулся Айки, тряхнув красивыми светлыми кудрями.
4
Эмери в бессильной ярости повернулась к нему, но сказать ничего не успела, потому что Лекс бодрым тоном произнес:
— Все готово, прошу рассаживаться!
После чего Айки демонстративно первым направился к накрытому для ужина столу, где вся еда была куплена на деньги Лекса. Минуя застывшую в немом негодовании Эмери, он победно усмехнулся. Мол, видишь теперь, на чьей стороне сила? Ну и что с того, что ты здесь хозяйка?!
Какая наглость! — подумала Эмери. Что позволяет себе этот щенок? Ладно еще Лекс, у нас с ним особые счеты, но этот-то что?
— Прошу, золотце!
Повернувшись к Лексу, Эмери увидела, что он отодвинул для нее стул и продолжает держаться за него, ожидая, пока она сядет.
Однако Эмери медлила, взвешивая про себя возможность, захватив тарелку с едой, удалиться в свою комнату. Мысль показалась ей заманчивой, но в душе тут же поднялась волна возмущения. В самом деле, это уже слишком: гости оккупировали замок, а его владелица ютится в своей спальне с тарелкой на коленях!
Ну нет! — гневно подумала Эмери. Не дождетесь! В добровольную ссылку я не отправлюсь.
Решительно шагнув вперед, она села за стол, и Лекс с подчеркнутой предупредительностью, самой Эмери показавшейся насмешливой, подвинул для нее стул.
Ужин состоял из молодого отварного картофеля и разогретых на сковороде говяжьих отбивных, которые Лекс в большом количестве приобрел в виде замороженных полуфабрикатов. Хранились они в холодильнике, который в свое время Ральф Прескотт поставил на кухне для рабочих, собиравших замок по частям. Теперь он очень пригодился Лексу и Эмери… и, похоже, Айки тоже, потому что тот ясно дал понять, что не собирается никуда уезжать.
Картофель, сдобренный сливочным маслом и посыпанный свежим укропом — по-видимому, Лекс обнаружил его в саду, — источал такой аромат, что просто слюнки текли. Айки первый деловито придвинул к себе тарелку, взял вилку и нож и приступил к еде.
