Элизабет Кейли - Месть — лучшее лекарство
Это она должна следить, чтобы у мужа не возникало никаких проблем. Она должна сделать так, чтобы дома его всегда ждал горячий ужин и радушный прием.
Впрочем, на Энни это совсем не похоже. Первая волна гнева схлынула, и Шейн задумался. Неужели что-то случилось? В любом случае, где Джон? Почему он не следит за воротами? Давно уже пора было уволить этого старого маразматика, сердито подумал Шейн. До сих пор я потакал Энни, когда она всякий раз просила за него, но это была последняя капля.
Шейн вернулся в машину и достал из бардачка ключи. Как хорошо, что когда-то давно Энни положила их туда.
Он отпер ворота и подъехал к дому. Старый особняк встретил его темными окнами и привычной тишиной. И все же эта была какая-то странная тишина, мертвая. Шейну стало не по себе. Он поёжился и не сразу вышел из машины.
Может быть, Энни приготовила мне сюрприз? Уж не годовщина ли свадьбы у нас сегодня?
Насколько Шейн помнил, до этого радостного события оставалось еще три недели. В конце концов, секретарь должна была напомнить ему о годовщине и купить Энни очередные серьги с бриллиантами. Иначе зачем она вообще нужна!
Чувствуя, как новая волна гнева поднимается в груди, Шейн вышел из машины. Ему пришлось долго возиться с ключами. Еще никогда эта дверь не была заперта, всегда все в доме было открыто для него, хозяина и главы семьи. Наконец замок поддался, и Шейн вошел в темный холодный холл.
— Эй, где вы все?! — крикнул он в темноту.
Дом молчал.
Шейн почувствовал, как его начинает бить озноб.
Это мой дом и мне нечего здесь бояться, сказал он самому себе.
— Энни! Джон! — позвал Шейн. Он хотел кликнуть и горничную с кухаркой, но не помнил, как их зовут. — Где вы все?! Пошутили и будет! Выходите!
Ни звука в ответ. Ярость переполнила Шейна.
— Вы сами этого захотели! — зарычал он и бросился к кухне. Там точно должен кто-то быть. Ведь Шейн голоден, а еще никогда ужин не запаздывал.
Но и в кухне было темно и пусто. И в комнатах прислуги, и в гостиной, и в спальнях, и в кабинете. Совершенно озверевший Шейн ворвался в кабинет Энни. Еще по пути туда он пытался убедить себя, что жена заработалась и просто не заметила, что уже почти одиннадцать часов. Но Шейн даже не удивился, когда и в кабинете Энни не оказалось.
Он зарычал и сбросил лампу со стола. Ему нужно было на чем-то выместить свое раздражение. Как же он был зол! Если бы только Энни сейчас попалась ему под руку! Уж он бы научил непокорную жену, как нужно вести дом и принимать уставшего мужа!
Но Энни не было, не было и прислуги, на которой можно выместить свою злобу.
Ярость, переполнявшая Шейна, требовала выхода. И он знал только один способ успокоиться: виски на три пальца, и через десять минут еще одна такая порция.
Шейн вернулся в свой кабинет, достал бутылку и щедро плеснул в стакан. Лекарство от ярости он выпил залпом. Тепло наполнило тело, голова сразу же потяжелела. Шейн почувствовал, как сильно он устал, и опустился в кресло.
Он не стал ждать десять минут и тут же налил себе снова. На этот раз он пил неторопливо, пытаясь понять, куда же делись жена и прислуга. Подруг у Энни нет, да и зачем бы ей сбегать из дому? Шейн все еще помнил, что этот дом принадлежал родителям Энни, как и многое в его империи. Слишком хорошо помнил, хотя жена ни разу и словом не обмолвилась об этом.
Шейн был отличным дельцом и отдавал себе отчет, что, если бы не деньги Энни, он никогда не смог бы добраться до таких вершин. Думать об этом было неприятно, и Шейн решил, что смог бы, вот только времени потратил бы гораздо больше.
Куда могла деться эта инфантильная дура на ночь глядя? — сердито думал Шейн. Еще не хватало мне искать ее!
Но, кажется, выхода нет. Шейн тяжело вздохнул, допил виски и протянул руку к телефону, но тут ожил факс. Он медленно выплевывал длинный лист, и чем дальше Шейн читал, тем сильнее у него расширялись глаза. Этого он не ожидал, этого просто не могло быть!
Факс остановился, и Шейн оторвал бумагу. Его руки дрожали.
«Мы не можем назвать тебя ни уважаемым, ни дорогим, а потому обращаться никак не будем.
Ты решил, что мужчине можно все — хотя бы потому, что он мужчина. Ты решил, что можешь унизить нас, растоптать и выбросить, словно старый хлам. Это не так, Шейн. Нам очень хотелось нанести удар в спину, но все же наше понятие о чести требует, чтобы мы предупредили тебя: начинается война.
Не нужно смеяться. Две слабые, но очень обиженные женщины способны на многое. Особенно когда они чувствуют себя оскорбленными и униженными. Мы хотим не так уж и много: заставить тебя почувствовать то же унижение, смешать тебя с грязью, а потом понять, что ты не стоил всех этих усилий.
Мы могли бы забыть, но было слишком больно, рана открыта и кровоточит. А есть ли лучшее лекарство от сердечных ран, чем месть? Мы не знаем.
Поэтому готовься к войне, Шейн. Тебе придется расплатиться за всю боль, что ты причинил нам, и не только нам.
Кстати, как ты заметил, военные действия уже начались. Прислуга распущена по домам, не переживай, им выплачена компенсация и даны отличные характеристики. Но теперь тебе придется самому о себе заботиться. Это первый этап нашей мести. О том, что будет дальше, ты узнаешь в свое время.
Твоя бывшая любовница Кортни.
В скором времени твоя бывшая жена Энни».
Шейн выругался и смял в кулаке листок.
— Стерва! — прорычал он.
Это все Кортни! Шейн был уверен в этом на сто процентов. Энни ни за что не догадалась бы о том, что я ей изменяю. Кортни все рассказала моей жене. Из-за этой самовлюбленной дуры у меня прибавилось хлопот. Теперь будет развод, а уж Кортни постарается сделать так, чтобы о нем узнали все. Черт, развод!
Он ударил кулаком по столу. Его уже не беспокоило то, что он орет в полную силу своих легких. В доме все равно никого нет.
Я не собираюсь терпеть убытки только потому, что у двух глупых баб разыгрались гормоны! Мстить они, видишь ли, собрались! Кретинки!
Шейн еще долго бушевал. Он был голоден и ужасно зол, но рядом не было никого, на ком можно было бы сорвать раздражение. Лишь к середине ночи он успокоился достаточно для того, чтобы спуститься вниз и попытаться найти хоть что-то съедобное в холодильнике. Но тот был девственно чист.
— Стерва! — прорычал Шейн и хлопнул дверцей так, что в окнах зазвенели стекла.
Никогда бы не подумал, что Энни способна на подобный поступок. Она что, решила уморить меня голодом?
Шейн даже представить себе не мог, какое раздражение могут вызвать пустой холодильник и гора грязной посуды — привет от прислуги, на которой он так часто срывал свою злость. Сейчас ему казалось, что во всем виновата Энни. А как же иначе? Ведь она должна была следить за домом и ухаживать за мужем!
