Агата Кристи - Ожерелье танцовщицы
Обзор книги Агата Кристи - Ожерелье танцовщицы
Кристи Агата
Ожерелье танцовщицы
Жена приходского священника вышла из-за угла своего дома, примыкавшего к церкви, сжимая в руках охапку хризантем. Комья жирной садовой земли пристали к подошвам её грубых башмаков; на носу были пятнышки такого же происхождения, но она этого не подозревала.
Ей пришлось немного повозиться, открывая заржавленные ворота, наполовину сорванные с петель. Налетевший порыв ветра сдвинул её потёртую фетровую шляпу, придав ей ещё более лихой излом, чем раньше.
— Ах ты, пропасть! — сказала Банч.
В порыве оптимизма, вызванного рождением малютки, родители поэтично нарекли её Дианой, но никто с самого раннего возраста не называл её иначе, как Банч. Придерживая хризантемы, она пересекла церковный двор и подошла к дверям храма.
Ноябрьский воздух был сырым и тёплым. По небу проносились облака, оставляя там и сям голубые просветы. В церкви было темно и холодно: там топили только во время службы.
— Бррррр! — выразительно произнесла Банч. — Придётся поторопиться, если я не хочу здесь окоченеть до смерти.
С быстротой, приобретённой благодаря постоянной практике, она собрала всё необходимое: вазы, кувшин с водой, подставки для цветов. «Хотелось бы мне, чтобы у нас были лилии, — подумала Банч. — Мне так надоели эти чахлые хризантемы».
Её ловкие пальцы проворно размещали цветы, и в скором времени убранство церкви было завершено. В нём не было и намёка на оригинальность или артистичность, но и в самой Банч Хармон не было ничего оригинального и артистичного. Однако цветы придали церкви очень уютный и приветливый вид. Осторожно неся вазы, Банч поднялась в боковой придел и направилась к алтарю. В этот момент выглянуло солнце.
Его лучи пробивались сквозь сине-красную гамму витражей, украшавших восточное окно, дар богатого прихожанина викторианских времён. Впечатление было неожиданным и удивительно ярким. «Как драгоценные камни», — подумала Банч. Вдруг она остановилась, глядя прямо перед собой. На ступенях, ведущих к алтарю, лежала какая-то тёмная, скорчившаяся фигура. Стараясь не помять цветы, Банч положила их на пол, подошла ближе и наклонилась. Это был мужчина, лежавший ничком. Банч опустилась рядом с ним на колени и медленно перевернула его лицом кверху. Её пальцы нащупали пульс; он был такой слабый и неровный, что не оставлял места для сомнения, так же как и зеленоватая бледность лица: Банч поняла, что человек при смерти.
Ему можно было дать лет сорок пять; одет он был в тёмный потрёпанный костюм. Опустив его безвольную руку, которую она подняла, чтобы пощупать пульс, Банч посмотрела на вторую руку человека: он держал её на груди, сжав в кулак. Банч пригляделась и увидела что-то вроде тампона или платка, который пальцы человека крепко прижимали к груди. Вокруг всё было покрыто бурыми пятнами: засохшая кровь, догадалась Банч. Она присела на корточки и нахмурилась.
Глаза человека, до сих пор закрытые, внезапно раскрылись и остановились на лице Банч. Взгляд его не был блуждающим, бессознательным, он казался живым и осмысленным. Губы шевельнулись; наклонившись вперёд, Банч услышала только одно слово:
— Убежище.
Ей показалось, что слабая улыбка осветила лицо человека, когда он выдохнул это слово. Не было сомнения в том, что именно он произнёс, потому что он повторил:
— Святое… убежище.
Затем он тихо, протяжно вздохнул, и глаза его закрылись. Банч опять нащупала его пульс. Он всё ещё бился, но стал более слабым и прерывистым. Она решительно встала.
— Не двигайтесь, — сказала она, — и не пытайтесь встать. Я иду за помощью.
Человек снова открыл глаза; теперь его внимание было приковано к радужным лучам, пробивавшимся сквозь восточное окно. Он пробормотал что-то, но Банч не разобрала. Это напоминало, с удивлением подумала она, имя её мужа.
— Джулиан? — переспросила она. — Вы пришли сюда, чтобы встретиться с Джулианом?
Ответа не последовало, мужчина лежал с закрытыми глазами; дыхание медленно, тяжело вырывалось из его груди.
Банч повернулась и быстро вышла из церкви. Бросив взгляд на свои часы, она удовлетворённо кивнула; так рано доктор Гриффитс не мог ещё уйти. Его дом был в двух шагах от церкви.
Она не стала ни звонить, ни стучать; прошла через приёмную и вошла прямо в кабинет.
— Вам придётся сразу пойти со мной, мистер Гриффитс, — сказала Банч. — В церкви умирает человек.
Несколько минут спустя, бегло осмотрев умирающего, доктор поднялся с колен.
— Можно перенести его в ваш дом? — спросил он. — Мне было бы удобнее наблюдать его там, хотя, по правде сказать, надежды всё равно нет.
— Конечно, — ответила Банч. — Я пойду вперёд, чтобы всё подготовить, и пришлю Харпера и Джонса. Они помогут вам отнести его.
— Спасибо. Я позвоню от вас, чтобы прислали санитарную машину, но боюсь, что пока она придёт…
Он не закончил.
— Внутреннее кровоизлияние? — спросила Банч. Доктор кивнул.
— А как он попал сюда? — поинтересовался он.
— Скорее всего пробыл здесь всю ночь, — подумав, ответила Банч. — Харпер открывает церковь по утрам, когда идёт на работу, но обычно он не входит туда.
Минут пять спустя, когда доктор Гриффитс положил телефонную трубку и вернулся в комнату, где раненый лежал на поспешно приготовленной кушетке, он застал там Банч, которая принесла таз с водой и убирала после осмотра.
— Всё в порядке, — сказал Гриффитс, — я вызвал санитарную машину и сообщил в полицию.
Он стоял нахмурившись и смотрел на умирающего. Тот лежал с закрытыми глазами, левая рука его конвульсивно сжималась и разжималась.
— В него стреляли, — сказал Гриффитс, — причём с очень близкого расстояния. — Он скомкал свой платок и заткнул им рану, чтобы остановить кровотечение.
— Мог он далеко уйти после этого? — спросила Банч.
— О да, это вполне возможно. Известны случаи, когда смертельно раненные люди поднимались и шли по улице, как будто ничего не случилось, а пять или десять минут спустя внезапно падали. Поэтому нельзя утверждать, что в него стреляли в церкви. О нет, это могло произойти и на некотором расстоянии от неё. Конечно, не исключено, что он сам выстрелил в себя, уронил револьвер, а потом, шатаясь, добрёл до церкви. Но я не понимаю, почему он направился туда, а не к вашему дому.
— На этот вопрос, — сказала Банч, — я могу ответить. Он сам объяснил свой поступок, произнеся: «Святое убежище».
Доктор удивленно посмотрел на неё:
— Святое убежище?
— А вот и Джулиан, — сказала Банч, услышав шаги мужа в холле. — Джулиан! Зайди сюда.
Его преподобие Джулиан Хармон вошел в комнату. Он казался гораздо старше своих лет из-за неуверенной манеры держать себя, свойственной многим ученым-«книжникам».
— Господи Боже мой! — воскликнул он, с изумлением глядя на хирургические инструменты и фигуру, распростёртую на кушетке.
Банч объяснила, как всегда лаконично:
— Я нашла его умирающим в церкви. В него стреляли. Ты его знаешь, Джулиан? Мне показалось, что он назвал твоё имя.
Священник подошёл к кушетке и внимательно посмотрел на умирающего.
— Бедняга, — сказал он и покачал головой. — Нет, я не знаю его. Я почти уверен, что никогда не видел его прежде.
В это мгновение глаза умирающего снова открылись. Он посмотрел на врача, на Джулиана Хармона, потом на его жену и остановил свой взгляд на ней. Гриффитс сделал шаг вперёд:
— Не могли бы вы сказать нам… — настойчиво начал он. Но человек, не отрывая глаз от Банч, произнёс слабым голосом:
— Прошу вас, прошу вас… — после этого дрожь пробежала по его телу и он скончался…
Сержант Хэйс лизнул карандаш и перевернул страницу своего блокнота.
— Это всё, что вы можете сказать мне, миссис Хармон?
— Да, всё, — ответила Банч. — А вот вещи из карманов его пальто.
На столе, у локтя сержанта Хэйса, лежали: бумажник, старые часы с полустёртыми инициалами «У.С.» и обратный билет до Лондона.
— Выяснили вы, кто этот человек? — спросила Банч.
— Некие мистер и миссис Экклс позвонили в участок. Умерший, кажется, был её братом. Его фамилия Сэндбурн. По их словам, его здоровье и нервы уже давно не в порядке. В последние дни ему стало хуже. Позавчера он ушёл из дома и не вернулся. И взял с собой револьвер.
— Он приехал сюда и здесь застрелился? — спросила Банч. — Но почему?
— Видите ли, у него была депрессия…
Банч прервала его:
— Я не это имела в виду, я спросила, почему именно здесь.
На этот вопрос сержант Хэйс, по-видимому, не мог ответить. Он произнёс уклончиво:
— Он приехал сюда пятичасовым автобусом.
— Да, — снова сказала Банч. — Но почему?
— Не знаю, миссис Хармон, — признался сержант. — Я не нахожу этому объяснения. Когда психическое равновесие нарушено…
