Мелисса Джеймс - Медовый месяц взаперти
– Ты права. Прости, Амбер. – Она резко повернулась к мужу, и он едва заметно улыбнулся. – Я тоже был страстно и глупо влюблен в девятнадцать лет. В твою сестру. Но тогда я не женился бы на тебе. Ты меня понимаешь?
Впервые слова Харуна прозвучали искренне.
– Да, понимаю, – сказала она, и голос ее сорвался.
Он кивнул:
– Ты знаешь, что мы не можем развестись. Это опозорит нашу семью и подорвет стабильность государства. Поэтому я не верю, что ты хочешь получить развод.
Ненавидя себя за то, что он разгадал ее замысел, она устало проговорила:
– Я не хочу здесь жить, Харун.
Амбер потерла глаза, не опасаясь испортить макияж. Какая разница, как она выглядит? Он не хочет ее. Никогда не хотел.
На скулах его заиграли желваки.
– Ты готова покинуть меня, оповестив всех о наших проблемах?
– Я не могу покинуть тебя, потому что никогда с тобой не была, мой господин. Маленький шрам у тебя под мышкой – тому свидетельство.
Но вместо того, чтобы получить удовлетворение от своей колкости, Амбер пришла в отчаяние. Ей хотелось плакать.
– Значит, ты намерена извалять нас обоих в грязи, рассказав всем, что я не исполняю свой супружеский долг?
Амбер подняла голову, с изумлением уставившись на Харуна.
– Так вот что тебя волнует? Ты боишься, что я опозорю тебя перед всеми, хотя сам публично унижал меня много лет?! – воскликнула она. – Все во дворце знают, что ты не приходишь ко мне в спальню! Я слыву «порченой невестой», разрушившей жизнь трех братьев эль-Канар. Даже мои родители горюют о том, что я не могу соблазнить тебя, не говоря уже об отсутствии внуков, и постоянно твердят мне об этом. – Амбер гордилась тем, что сумела раскрыть перед ним свою кровоточащую душевную рану без слез и рыданий. – Конечно, все считают, что это моя вина, так как после брачной ночи ты больше ко мне не приходил. – Она помолчала и с упреком взглянула на Харуна, прежде чем нанести последний удар. – Мне сообщили, что у тебя есть любовница и дочь. Знаешь ли ты, какие чувства я испытываю, когда ты отдаешь другой женщине то единственное, о чем я тебя прошу, а слуги судачат об этом?
Закрыв глаза, Харун потер рукой лоб. Плечи его поникли. Он выглядел крайне утомленным, и Амбер пожалела о своей вспышке. Наверное, сегодня не надо было начинать этот разговор.
– Слуги преподносят тебе полуправду, – сказал Харун. – Девочку зовут Наима. Ее мать, Баджа, хорошая женщина.
Он говорил сдержанно. Он вновь отгородился от нее.
Шокированная, Амбер взглянула на него. Она только что поведала ему, какое унижение ей приходится терпеть каждый день, а он в ответ начал рассказывать о своей дочери и любовнице.
Харун любит Баджу. Как Фади – Рафу. История повторяется. О, братья эль-Канар преданы женщинам, которых любят! Она же все время оставалась в одиночестве. Такую жизнь Амбер не могла больше выносить.
– Уходи, – бросила она, голос ее дрожал. – Сейчас же уходи. Да, и лучше запри меня здесь, потому что я способна опорочить твое драгоценное имя, изваляв его в грязи. Ведь ты этого боишься.
– Амбер, я вижу, что тебе больно, но не знаю, как помочь, – тихо произнес Харун.
Через секунду она услышала, что дверь тихо закрылась за ним, и глубоко вздохнула – то ли от облегчения, то ли от горя. Удалось ли ей достучаться до него или он счел, что она его прогнала?
Развод невозможен. Отец ни за что не разрешит ей сделать это, а сбежать она не имеет права. Она опозорит свою семью, оставив незамужними младших сестер, и – что хуже всего – ей придется расстаться с родными. Навсегда.
Это немыслимо. Невозможно. Семья была единственной ценностью в ее жизни, и, несмотря на постоянные конфликты с отцом, Амбер всех их очень любила.
Значит, ей придется жить здесь, навсегда привязанной к мужчине, который…
– Но почему я все время прогоняю его? – пробормотала Амбер.
Если она хочет любви и тем более ребенка, который заполнит ее сердце и освободит от публичного унижения, надо сказать Харуну правду. Он думает, что она ненавидит его? Нет, она наказывает мужа за то, что он отвергает ее, а сама восхищается им и хочет его. Даже сейчас она оттолкнула Харуна в отчаянной попытке заставить его поговорить с ней, почувствовать хоть что-то…
Нет! Она скорее умрет, чем скажет ему об этом. Пусть он первым сделает шаг! Но как его…
И вдруг на рот ей накинули платок. В панике Амбер попыталась бороться, но уже через секунду платок был туго завязан у нее на затылке. Руки тоже мгновенно были связаны за спиной. Амбер отчаянно пыталась вырваться, но сладкий одурманивающий запах наполнил ее ноздри, голова закружилась, и перед глазами все померкло.
Отойдя на три шага от двери, Харун остановился и повернул назад. Что он делает?
Амбер плакала, а он бросил ее. Он не предполагал, что может заставить ее плакать, однако заставил… сказав о Наиме и Бадже…
– Идиот, – пробормотал Харун.
Неужели такое возможно? Неужели Амбер ревнует его?
Она – его жена. Именно ей в первую очередь он должен быть предан и верен, а не Бадже и Наиме, как бы ни любил их. Он должен был оказывать ей не только публичные знаки внимания. Что, если все ее разговоры, все требования, касающиеся не только ребенка, о котором Амбер впервые заговорила год назад, были направлены на то, чтобы заставить Харуна понять, что она хочет большего? Что она хочет его?
Он вернулся в ее покои:
– Амбер, я не уйду…
Он остановился как вкопанный, уставившись на открытую дверь тайного хода, соединявшего их спальни. В этот ход никто не смел зайти. Из него можно было попасть в туннель, проложенный под дворцом в семнадцатом веке. Он вел наружу. Сколько невест тогда было похищено! Харун разглядел следы Амбер за дверью, которая медленно начала закрываться, и они были направлены не вперед, а назад.
Кто-то похитил ее. Это эль-Шаббаты… или, хуже того, кто-то из фракции эль-Канар, постоянно требующей от него избавиться от «порченой» жены. Боже мой! Возвращение Алима, должно быть, побудило их к активным действиям. Это была реакционная фракция закоснелых автократов, ненавидевших Алима за его приверженность Западу и желающих видеть на троне Харуна. Они похитили Амбер и шантажом заставят Алима покинуть родину, а потом ее убьют, чтобы найти своему «любимому тигру» более плодовитую жену.
Нет!
– Амбер! – крикнул Харун, бросившись к не до конца закрывшейся двери. Оказавшись в туннеле, он побежал. Но приторный запах затуманил его разум и чувства; голова Харуна закружилась, и больше он ничего не помнил.
Глава 5
Харун с трудом открыл глаза. Голова у него болела. Он лежал на какой-то кровати в неудобной позе и, оглядевшись, понял, что в этой комнате не был никогда. Это было просторное помещение, в котором явственно ощущался запах пыли.
