Мэриан Палмер - Белый вепрь
Фрэнсис тяжело дышал, стараясь взять себя в руки. Он посмотрел на потухший камин, пошевелил ногой золу. Слова, произнесенные Тэлботом, отскакивали от него, словно шарики от твердой поверхности, — лишь какое-то эхо достигало его ушей, он испытывал сейчас только ощущение холода.
Хамфри раздраженно одернул камзол и провел рукой по волосам.
— Анна вовсе не приглашала меня сюда. Я был в Глостершире с того самого времени, как восстал Бэкингем, да и после его поражения пришлось немного задержаться, были всякие мелкие дела. Но тут ваши друзья что-то уж больно зашевелились, пришлось бежать. Вообще-то мы направлялись в Уэльс, но из-за нерасторопности Дэви лошадь ночью угодила в кроличий капкан и повредила ногу. Оксфордшир был относительно недалеко, и я знал, что здесь можно надежно укрыться. К тому же я в любом случае хотел повидаться с Анной. — Он запнулся, разглядывая ногти. — Не знаю, имеет ли это для вас значение, но мальчик лишь по случайности узнал, что я здесь. Однажды он застал нас совершенно врасплох — пошел искать маму, ведь он все время цепляется за ее юбку. Поздновато для его возраста, если вы, конечно, не хотите, чтобы он превратился в девицу. — Хамфри засмеялся. — Впрочем, он начинает подавать некоторые надежды. От вас в нем не много, разве что лицом похож.
— Считайте как вам заблагорассудится, — беззвучно произнес Фрэнсис.
Хамфри кошачьей походкой подошел к окну и откинул штору. Лужайку освещала луна, на стенах появились следы первых заморозков. Время шло, и Хамфри понимал это, но он беспокоился за Анну и сейчас, во время этого разговора, почему-то волновался — даже ладони его стали влажными. Плотно сжав губы, он задернул штору, повернулся к Фрэнсису, стоявшему все так же неподвижно, и сказал:
— В общем, главное, что я хочу сказать вам, Ловел, — Анна не несет никакой ответственности за то, что случилось нынче ночью. Ладно, ближе к делу, я и так потерял массу времени: не вздумайте обижать мою кузину. Даже сейчас, когда Англию захватил Глостер, у нее здесь есть друзья, и вам придется пожалеть, если граф Шрусбери узнает, что вы скверно с ней обращаетесь. Запомните это.
Фрэнсис медленно оторвал взгляд от почерневшего камина. Он оценивающе посмотрел на заставшее лицо Хамфри, и губы его изогнулись в зловещей улыбке.
— Как я обращаюсь с женой — мое дело, Тэлбот. Ни вас, ни Шрусбери это никоим образом не касается.
Тэлбот пристально посмотрел на соперника. Глаза его походили на гальку, выбеленную морской волной.
— Формально, возможно, вы и правы. Но все равно, имейте в виду, что я сказал. Да, Ловел, вы сейчас высоко взлетели, — в домах, где мне приходилось останавливаться, вас называют верным псом, который безотказно выполняет все приказы хозяина и преданно виляет хвостом, когда ему швырнули кость. А что скажет хозяин, если ему вдруг станет известно, что вы отпустили с миром слугу Генри Тюдора?
— Вы слишком преувеличиваете собственное значение, — хрипло сказал Фрэнсис. — Благодаря Бэкингему король Ричард хорошо знает, где находили приют друзья Тюдора. Я сомневаюсь, что он лишится сна, узнав, что вы исчезли. Да и Шрусбери нет нужды беспокоиться. Я сам все расскажу королю, когда увижусь с ним, а это будет не ранее чем через неделю.
— Вы так уверены в этом? А я бы на вашем месте поостерегся, хотя мои провинности куда как легче. Если бы камни могли говорить, они поведали бы голосом кровных родственников, каким милосердным умеет быть Ричард.
— Бэкингем был предателем, которого схватили во всеоружии. Он что, ожидал, что наградой за предательство ему станут объятия?
— А кто говорит о Бэкингеме? — Хамфри подошел поближе, он ощерился, как волк. — Но камни молчат. И не надо притворяться святой невинностью, Ловел. Дети короля Эдуарда погребены под плитами Тауэра{157}, об этом Бэкингем сообщил нам из Уэльса еще три месяца назад. А почему иначе, скажите на милость, мадам Вудвил решила присоединиться к нам — ей надо было покарать убийцу.
В ушах у Фрэнсиса оглушительно зазвенело.
— Это ложь… — едва слышно произнес он.
— Да что вы мне толкуете? Ведь у Генри Тюдора открылся прямой путь к трону, когда миледи Стэнли послала Льюиса в Вестминстер с этой доброй вестью. А до той поры она вряд ли могла рассчитывать на то, что ее сыну что-то светит.
Фрэнсис сцепил пальцы. Кровь колотилась у него в висках, волны тошнотворной ярости покатились по всему телу, руки инстинктивно сжались, готовые схватить врага и уничтожить его. Фрэнсис вспомнил настороженную тишину в Вестминстере, луч света, упавший на королевскую корону; он вспомнил дорогу в Глостершир, приветственные возгласы толпы, гирлянды, Бэкингема, излучавшего радость и счастье. Фрэнсис вспомнил и Линкольн: он вымок под дождем с головы до пят, на колени перед ним опустился гонец, и он понял, что случилось несчастье. Но это были только цветочки, только первые глотки из бездонной бочки Бэкингемова яда.
Фрэнсис вдруг ощутил прикосновение чего-то холодного. Он и не помнил, как подошел к окну и стоял, прижавшись к нему лбом, уже Бог знает сколько времени. Он смотрел невидящими глазами во двор. Наконец к нему вернулся дар речи.
— Ну ладно, Тэлбот, довольно. Когда-то я дурно обошелся с вами. Теперь возвращаю долг. Убирайтесь к себе в Бретань, я вас преследовать не стану. Но упаси вас Бог вновь ступить когда-нибудь на английскую землю, ибо, помяните мое слово, я тогда хоть из-под земли вас достану, пусть мне понадобится для этого целая армия.
И снова он куда-то провалился: потом Фрэнсис не мог вспомнить, что произошло между ними до того, как позвали Дэви и отворили ворота. Кажется, Хамфри вновь говорил об Анне, но если и так, голос его слился с другими и все эти звуки поглотила ночь. Издали донесся скрип петель. Фрэнсис остался один.
Пламя догоравших свечей отразилось на стене тусклым узором, по комнате гулял холодный ночной ветер. Где-то далеко послышалось ржание лошади. Наверное, Хамфри и его люди спрятали своих коней в лесу, иначе бы грумы наверняка заметили их в конюшне.
Фрэнсис чувствовал острую потребность деятельности, он больше не мог сидеть сложа руки. Он медленно пересек комнату, поправил стул с высокой спинкой, аккуратно перешагнул через разбросанное по полу тряпье. Дэви оставил дверь в холл полуоткрытой; Фрэнсис собрался было захлопнуть ее, но услышал в кромешной темноте чье-то прерывистое дыхание. На лестнице в узкой полоске света мелькнула ночная рубашка и босые ноги. Фрэнсис отпрянул, но Анна{158}, поднимаясь по ступенькам, упорно повторяла его имя, он откликнулся, тогда Анна взяла его за руку. При ее прикосновении по всему телу у него пошли мурашки. Фрэнсис хотел оттолкнуть Анну, но получилось так, что ударил ее по щеке.
