Симона Вилар - Коронатор
Один из гонцов принес благую весть: пал брат Уорвика, маркиз Монтегю. На него набросилась добрая дюжина воинов, обезоружила его, и каждый норовил вонзить свой меч в щели его доспехов, так что когда тело Монтегю подняли на копья, чтобы показать ланкастерцам, изо всех отверстий лат хлестала кровь.
– А Уорвик? Где Делатель Королей? – допытывались все.
Обычно во время боя Ричард Невиль редко сходил с коня, находясь на возвышенности и руководя сражением. Но в этот раз он тоже сражался в пешем строю. Его видели в центре поля, и к нему было невозможно пробиться. Держа в руках тяжелую кованую палицу, он крушил налево и направо, так что под его ногами уже образовался курган из тел.
Ричард слушал гонца, наблюдая за Филипом Майсгрейвом. На мгновение ему показалось, что под забралом рыцаря мелькнула довольная улыбка. И вновь он подумал о том, что неспроста Джордж настаивал на том, что именно Майсгрейв оказался предателем, открывшим Анне планы Йорков.
– Сэр Филип Майсгрейв!
Барон, стоявший подле коня и угощавший его с ладони овсом, повернулся на голос Глостера.
– Милорд?
– Отъедем немного в сторону, барон. Думаю, нам есть о чем поговорить.
Он видел, как Майсгрейв, взявшись за луку седла, одним махом, словно доспехи не тяготили его, вскочил в седло. Его жеребец присел на задние ноги и заплясал, но, сдерживаемый рукой хозяина, последовал за конем Глостера. Ричарда вдруг охватила злость. Этот Бурый Орел обладал всем тем, чего так недоставало калеке Ричарду: сильным телом, статной фигурой, упругой мощью, сочетающейся с грацией дикого животного. При дворе все еще поговаривают, что королева Элизабет была без ума от него, а Кларенс утверждал, что и Анна Невиль благосклонна к Майсгрейву.
Они остановились у покрытого пеной цветов куста терновника.
– Барон Майсгрейв, мне стало известно, что именно вы посвятили Анну Невиль в планы Йорков, направленные против ее отца.
Филип ничего не ответил. Его лицо, обрамленное забралом, оставалось спокойным, синие глаза смотрели на герцога без всякого выражения. Но Ричард, обладая не менее великолепным самообладанием, выдержал паузу. Наконец Майсгрейв произнес:
– Вы говорите с такой уверенностью, милорд, словно принцесса Уэльская сама сообщила вам об этом.
Ричард усмехнулся.
– Я вижу, вы не допускаете, что так оно и есть. Тем не менее, именно она дала нам это понять. Вы не верите мне?
Майсгрейв по-прежнему казался невозмутимым. Взглянув в сторону, откуда долетал шум битвы, он сказал:
– Я думаю, сейчас не самое подходящее время обсуждать подобные вопросы.
– Отчего же, барон? Мой брат доверяет вам, но я вовсе не хотел бы иметь под стягом Белой Розы предателя!
Глаза Майсгрейва холодно сверкнули.
– Я тоже стремлюсь к тому, чтобы в стане Белой Розы перевелись предатели. Или вы полагаете, милорд, что я запамятовал, как год назад за мной охотились ваши люди, чтобы похитить письмо, компрометирующее короля?
Хотел Ричард или нет, но он был не на шутку испуган.
– Вы ничего не сможете доказать, барон.
Голос Майсгрейва прозвучал весело:
– Так ли? Я просто не ставил перед собой такой цели. За этот год многое изменилось, и теперь вы заинтересованы в возвращении трона Йоркской династии. Однако если вашей светлости угодно угрожать мне – думаю, мне тоже найдется что порассказать королю Эдуарду.
Ричард едва не задохнулся. Но едва он собрался с мыслями, чтобы ответить, как сквозь туманную дымку все яростнее и отчетливее зазвучал долгожданный боевой клич: «За братьев и Святую Англию!»
Ричард встрепенулся. Вот он, этот зов! Он уже почти не замечал Майсгрейва.
– Вы правы, сэр, действительно, сейчас неподходящее время для подобных разговоров. Однако нам с вами еще предстоят долгие беседы.
Бок о бок, как верные соратники, они поскакали в рощу, где в страшной суматохе строилась конница Глостера. До этого, скрашивая томительное ожидание, воины спешились, кое-кто попивал вино или, сбросив шлем, разрывал зубами кусок жареной свинины, разговляясь на ходу. Теперь же латники заметались, кто-то отчаянно дергал запутавшийся повод, кто-то искал под кустом стальную перчатку, кто-то уже вскочил в седло и порывался скакать. Неистово визжала маркитантка, которую сбили с ног конем.
И здесь горбатый брат короля явил себя во всем блеске. Искоса наблюдавший за ним Майсгрейв не мог не поразиться точности его команд, быстроте действий, железной собранности. За чрезвычайно короткое время Ричард Глостер смог собрать свое воинство, выстроить в боевые порядки и по звуку трубы развернуть фронтом в сторону, где происходила битва.
Филип Майсгрейв поскакал вместе со всеми по откосу вниз. Земля гудела под копытами, а в разодранном на клочья тумане мелькали фигуры рыцарей Белой Розы, которые неслись вперед, все убыстряя ход. Барон не видел, как герцог Глостер, приотстав от основных сил, подозвал оруженосца Джеймса Тирелла и указал ему на рыцаря Бурого Орла.
– Смотри, Джеймс. Этот Майсгрейв, которому так верит мой брат, предатель. Он не должен выйти живым из этой битвы.
– Все в руках Господа, – отвел взгляд юноша, но Ричард схватил его лошадь за повод и рванул с такой силой, что та заржала и стала биться. Джеймс осадил ее и взглянул на герцога. Но тот оставался неумолим.
– Ты уразумел, Джеймс? Твое посвящение в рыцари зависит от того, как ты справишься с этим делом.
В следующий миг Глостер пришпорил коня и с боевым кличем понесся вперед, через миг уже забыв и Майсгрейва, и Джеймса Тирелла, и свой приказ. В тумане едва не миновали место сражения, но Ричард вовремя сориентировался и развернул свои отряды. Через минуту он на полном ходу врезался в гущу сечи.
Поле битвы сейчас напоминало свалку, где шла ожесточеннейшая рукопашная схватка. Люди топтали тела павших товарищей, под ударами мечей и секир трещали шлемы, наплечники, панцири. Под ногами хлюпала смешанная с кровью грязь, воздух был пропитан тошнотворным смрадом человеческих внутренностей.
Все то время, пока не подоспела конница, битва тянулась с переменным успехом. Одолевал тот, кому удавалось оттеснить противника на зыбкую почву края болота. Наконец более многочисленные ланкастерцы стали явно брать верх и, подбадривая себя боевым кличем и возгласами, погнали рассеянные силы йоркистов в болотную жижу. Латники начали захлебываться и тонуть. И тогда Эдуард принял решение призвать братьев.
Клич «За Святую Англию и братьев!» громом прозвучал над полем боя. Его подхватывали все, кто бился за Белую Розу, даже те, кто не сознавал, что за этим последует. А за этим последовала настоящая бойня. Рыцари Джорджа Кларенса возникли из тумана первыми. Заметив их, ланкастерцы сначала приветствовали воинов, но, когда на них обрушились секиры и мечи, кинулись врассыпную. Над войском зятя Делателя Королей сквозь обрывки тумана показался стяг с Белой Розой! И в тот же миг с противоположной стороны стальным потоком полилась конница Ричарда Глостера. Пешие ланкастерцы заметались по полю, многие побросали оружие и кинулись искать убежища в кустарниках на возвышенностях, но отовсюду прибывали все новые и новые всадники, со свистом взмывало ввысь оружие, слышался хруст костей, раздавались призывы о помощи, стоны боли и вопли ярости. А над всем гремел яростный крик сторонников Алой Розы: «Измена! Измена!»
