Эмили Бронте - Грозовой перевал
Она хотела тут же бежать к отцу, даже не отдышавшись после своего побега, но я заставила ее опуститься в кресло, принесла воды, напоила ее и умыла ее бледное лицо, растерев его своим передником так, чтобы на щеках появился хотя бы легкий румянец. Потом я сказала, что пойду вперед и предупрежу мистера Эдгара о ее возвращении, а ее попросила сказать, что она счастлива с молодым Хитклифом. Она сначала уставилась на меня в недоумении, но затем поняла, зачем от нее требуется эта ложь, и уверила меня, что не станет жаловаться.
Я не посмела присутствовать при их встрече. С четверть часа провела я в коридоре под дверью и лишь затем отважилась приблизиться к кровати. В комнате стояла тишина. Отчаяние Кэтрин было столь же молчаливо, как и радость ее отца. Она, оставаясь внешне совершенно спокойной, обняла и поддерживала его, а он не мог отвести от ее лица сверкавших восторгом глаз.
Кончина его была блаженной, мистер Локвуд, истинно так! Поцеловав дочь в щеку, он прошептал:
– Я иду к ней. И ты, наше дорогое дитя, тоже пребудешь с нами…
После этого он ничего не говорил и не шевелился, а только смотрел и смотрел все тем же восхищенным, лучистым взором, пока сердце его не перестало биться и душа не отлетела. Никто не заметил, когда точно он покинул сей мир, уйдя из него тихо и без всякой борьбы.
То ли Кэтрин выплакала раньше все свои слезы, то ли ее горе было слишком сильным, чтобы дать этим слезам пролиться, но она сидела неподвижно, с сухими глазами над телом отца, пока не взошло солнце. Она оставалась у ложа смерти до полудня и просидела бы и дольше, отрешенная и молчаливая, но я настояла на том, чтобы она ушла к себе и хоть немного отдохнула. Хорошо, что мне удалось отослать ее на время, потому что ко времени обеда явился наш поверенный. Как оказалось, прибыл он к нам лишь после того, как побывал на Грозовом Перевале, где получил указания, как ему действовать. Он всецело продался мистеру Хитклифу – вот почему он медлил, когда мой господин велел ему прийти в усадьбу. Слава Богу, ни одна мысль о делах земных не посетила мистера Эдгара после появления дочери у его ложа, иначе кончина его не была бы столь мирной.
Мистер Грин тотчас принялся распоряжаться всем и вся. Он рассчитал всех слуг, кроме меня. Он даже попытался настоять на том, чтобы Эдгара Линтона похоронили не рядом с его женою, а в церкви, в семейном склепе. Однако существовало завещание покойного, и я в полный голос напомнила о нем, протестуя против любых отступлений от последней воли моего господина. С похоронами неприлично торопились. Кэтрин – теперь миссис Линтон Хитклиф – было разрешено оставаться в усадьбе «Скворцы» до тех пор, пока оттуда не вынесут тело ее отца.
Тогда она и рассказала мне, как ей удался побег: ее страдания в конце концов тронули сердце Линтона и заставили его пойти на риск и освободить ее. Она слышала, как в дверь стучали слуги, посланные мною, и догадалась, что ответил им Хитклиф. Это привело ее в отчаяние. Вскоре после моего ухода Линтона перевели в малую гостиную, и Кэтрин угрозами заставила его достать ключ, пока его отец вновь не поднялся наверх. У юнца хватило ума и хитрости отпереть дверь, не открывая ее, как он уже проделывал ранее, а когда настало время ложиться спать, он попросил отправить его на ночь к Гэртону, в чем ему в тот раз в виде исключения не было отказано. Кэтрин выбралась из комнаты до рассвета. Через двери она выйти побоялась, чтобы собаки не подняли лай. Она принялась обследовать все пустые комнаты и проверять, открыты ли там окна. В бывшей спальне ее матери ей повезло – окно легко поддалось ее усилиям, она вылезла в него и спустилась на землю по стволу росшей рядом ели. Ее сообщник понес свою долю наказания за то, что соучаствовал в побеге, невзирая на все пущенные им в ход трусливые увертки.
Глава 29
Вечером после похорон мы с молодой леди сидели в библиотеке и предавались скорбным размышлениям о нашей потере, равно как и о нашем будущем, которое для одной из нас виделось исключительно в мрачном свете.
Мы только что пришли с Кэтрин к согласию о том, что лучше всего для нее было бы получить разрешение проживать и дальше в усадьбе, – по крайней мере, пока Линтон жив, – и чтобы ему также разрешили присоединиться к ней, а меня оставили бы у них домоправительницей. Такой исход казался нам слишком благоприятным, но я все же надеялась, что он возможен, и уже порадовалась, что, быть может, сохраню свой нынешний дом, службу, а главное, не расстанусь с моей любимой молодой хозяйкой. Но в этот момент действительность явилась перед нами в виде одного из слуг, который уже получил расчет, но еще не покинул усадьбу. Он вбежал с сообщением, что «этот чертов Хитклиф» идет по двору, и спросил, не запереть ли ему дверь перед носом злодея?
Даже если бы у нас хватило безрассудства отдать такой приказ, его не успели бы привести в исполнение. Хитклиф вошел, не потрудившись постучаться или потребовать доложить о себе: он был здесь хозяином и воспользовался правом хозяина входить в любые помещения своего дома без спроса. Он прошел прямо в библиотеку на голос слуги, одним мановением руки услал его и закрыл за собой дверь.
Он очутился в той самой комнате, куда восемнадцать лет назад вошел в качестве гостя. В окно светила та же луна, а снаружи расстилался тот же осенний пейзаж. Мы еще не зажигали свечей, но в библиотеке было настолько светло, что различались портреты на стене: чудесная головка миссис Линтон, а рядом – благородное лицо ее мужа. Хитклиф подошел к камину. Время, пролетевшее с того памятного вечера, почти не повлияло на него, только смуглое лицо приобрело чуть более землистый оттенок и стало совершенно непроницаемым, а фигура немного отяжелела, в остальном это был тот же человек. Кэтрин, увидев его, порывисто встала, чтобы тотчас уйти.
– Стойте! – сказал он, крепко беря ее за руку. – Больше никаких побегов! Куда вы собираетесь от меня нынче скрыться? Я пришел, чтобы отвести вас домой. Надеюсь, вы станете мне послушной дочерью и не будете подбивать моего сына на новые проявления неповиновения. Я не знал, как мне наказать его, когда вскрылась его роль в этой истории: он ведь как паутина, дунешь – и нет его, но вы по его виду догадаетесь, что его делишки не остались безнаказанными. Два дня назад я свел его вниз и просто посадил на стул. Клянусь, я больше пальцем до него не дотронулся. Гэртона я услал, мы остались с ним наедине в зале – только он и я. Через два часа я вызвал Джозефа, чтобы тот отнес мальчишку наверх. С того времени стоит мне появиться рядом с ним, и он пугается так, точно перед ним призрак. Сдается мне, что он видит меня даже тогда, когда меня и в помине рядом нет. Гэртон говорит, что он просыпается среди ночи и кричит часами: призывает вас, чтобы вы защитили его от меня. Так вот, придется вам внять его мольбам и воссоединится с вашим драгоценным спутником жизни. Отныне забота о нем – это ваша забота, а я умываю руки.
