Жюльетта Бенцони - Сын Авроры
И все же король снова наградил его: отныне Мориц был верховным властителем своих земель и имел право расположить в них свой полк! Саксонские волонтеры, расквартированные в Сен-Дени, теперь отправятся в Шамбор, где для них уже готовят казармы. Но до этого маршалу придется представить королю свой полк во время большого парада на Саблонской равнине.
И вот, 29 ноября 1748 года, в присутствии короля, королевы, маркизы де Помпадур, придворных и огромной толпы парижан, для которой Мориц был любимым героем, он взобрался на лошадь, одетый в униформу полковника уланов, и возглавил шествие. Погода стояла пасмурная, облачная и туманная, и это создало вокруг солдат какой-то легендарный и сказочный ореол — казалось, что они появлялись прямо из облака. Народ был восхищен.
Первым шел отряд под командованием исполинского роста турка Бабаша. Отряд целиком состоял из чернокожих людей, оседлавших белых коней. Каждый из них был облачен в турецкие штаны неприметного темно-зеленого цвета, в мундир, украшенный алыми фестонами, с широкими обшлагами до локтя, а все это великолепие венчала позолоченная каска с белым, развевающимся на ветру, плюмажем. За ними следовали другие отряды — татары, валахи, поляки и немцы, одетые в похожие униформы. Следом появились драгуны в красном, в традиционных касках, окантованных леопардовой шкурой. Они держали в руках длинные пики, украшенные белыми флажками. Под звуки барабанов отряды шествовали мимо ликующей толпы, в памяти которой они останутся навеки мимолетным, но весьма ярким образом чужих, но таких удивительных народов! Непобедимых народов!
Через несколько дней встретить этот невероятный полк предстояло уже крестьянам и лесничим Шамбора. И, надо сказать, сделали они это с восхищением: ведь легендарный замок принимал выдающегося воина, который, в отличие от старого доброго Станислава, отца королевы, жившего здесь некоторое время, уже стал легендой, войдя в анналы истории и покорив всю страну. Ну, а местные девушки не смогли остаться равнодушными к некоторым солдатам и офицерам из его полка...
Чтобы сделать пригодным для жилья эту волшебную декорацию из камня, было приложено немало усилий и потрачено огромное количество денег. Апартаменты были обставлены с роскошью, как и казармы, где размещались эскадроны; по утрам Мориц заставлял их делать строевые упражнения на широкой площади. В замке трудились многочисленные слуги, которые обязаны были угождать сразу сотне гостей — тем, кто заехал сюда ненадолго, просто проезжавшим мимо, а также друзьям маршала, оставшимся погостить на более продолжительное время. Им предлагалось попробовать несравненные блюда шеф-повара Ротиссе, создателя знаменитого «карпа по-шамборски». Однако самой впечатляющей достопримечательностью замка стали конюшни, в которых содержалось двадцать пять чистокровных жеребцов, сто девяносто две племенные кобылы, сто восемнадцать жеребят... и это не считая четырех сотен лошадей для упряжи. Жизнь Морица, проходящая под ритмичный грохот барабанов, военный колокольный звон и нежные звуки скрипок на балах, можно было назвать не просто господской, а королевской!
Гости съезжались отовсюду, чтобы испытать это царское гостеприимство, сравнимое, пожалуй, только с гостеприимством покойного Августа II. И, конечно же, среди них было немало дам. Некоторые из них, например графиня Ожельская, еще одна очаровательная племянница Морица, приезжали издалека. Но среди визитеров встречались и старые друзья маршала, в частности Левендаль, который располагался неподалеку, в замке ла Ферте Сент-Обен, и маршал де Ришелье. Замок посещали также и недавние, но уже верные друзья Морица, например барон фон Гримм, немецкий ученый, открытый новым идеям, наставник Генриха фон Фризена, с которым он и прибыл в поместье. Все эти люди превращали жилище маршала в центр развлечений, куда стекались уважаемые гости не только со всех окрестностей, но и из Версаля и даже из соседних европейских стран. Ко всему прочему, частыми посетительницами Шамбора были актрисы театра, танцовщицы, певицы, ведь именно для них маршал соорудил в одной из огромных башен замка собственный театр...
Театр! Было ли это воспоминанием о возвышенных чувствах к Адриенне, которую он никогда не забывал и не забудет, или надеждой однажды привлечь в замок «колдунью» Жюстину, которая часто посещала его во снах?
С Марией Ринто все было кончено. Во время недолгого визита Морица в Саксонию и Берлин, где его принимал Фридрих Великий, выразивший маршалу свое восхищение его подвигами, Мария пожелала брать уроки пения, чтобы лучше выступать в театре. Мориц нанял для нее юного и очаровательного Мармонтеля. И эти двое прекрасно ладили друг с другом в то время, когда маршал отсутствовал в замке... А тот, обнаружив измену, пришел в ярость и вычеркнул из собственной жизни Марию, своего ребенка и — прежде всего — ушлого Мармонтеля, который, между прочим, в недавнем прошлом послужил «утешением» для мадемуазель Наварр!
На самом деле Мария оказалась не больше чем просто красивой интерлюдией, завесой из ароматной дымки, которая смягчила мучительное оскорбление, нанесенное маршалу побегом мадам Фавар. В сущности, Жюстина так никогда и не выходила из его головы. И все же он не смирился с поражением. Теперь, когда Мориц мог мыслить ясно, он поклялся себе добиться встречи с ней, и для этого он последовал простой, но далекой от благородства логике: раз уж она так любит своего Фавара, стоит обвинить во всем именно его, чтобы заставить Жюстину выползти из той дыры, где она скрывалась уже больше года.
Что же касается Фавара, он до сих пор оставался в Брюсселе, и из-за отсутствия армии, покинувшей город, набирал подходящих актеров в свою труппу. Он снял зал у двух дам и благодаря щедрости маршала преспокойно мог оплачивать его. Он уже не задумывался о финансовых вопросах. Когда Фавару выставили счет за превышение арендного договора, он заплатил его часть и продолжал заниматься театром, не отдавая себе отчета в том, сколько денег у него осталось. Но стоило ему увидеть всю сумму полностью, как он понял, что уже не может расплатиться, и обвинил своих хозяек в жульничестве. А потом он оказался в суде, где от него потребовали выплатить оставшуюся сумму в кратчайшие сроки.
Будучи наивным как дитя, Фавар так и не понял, от кого получил этот удар, и обратился за помощью к своему благодетелю Морицу Саксонскому. В ответ он получил странное письмо, в котором маршал предлагал ему работу в Польше и приличную сумму денег, заверяя, что супруга Фавара не будет ни в чем нуждаться, если только ему станет известно ее точное местонахождение. И вот тогда-то Фавар, наконец, все понял. И так как он не хотел оказаться в тюрьме, ему оставалось только одно: бежать. И он бежал — в Страсбург, где был вынужден заниматься росписью вееров, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Там, по крайней мере, он находился вне досягаемости маршала.
