Элизабет Лоупас - Блеск и коварство Медичи
— Синьорина Кьяра, — обратился к ней один из мужчин, сделав шаг вперед. Его голос был знаком Кьяре, и в следующее мгновение она, к своему невероятному изумлению, узнала кардинала Фердинандо де Медичи. Однако он был одет не в красные одежды служителя церкви, а в мирскую одежду, причем достаточно простую на вид.
— Ваше высокопреосвященство, — сказала она. — Я не знала…
— Ш-ш-ш. Никаких титулов, прошу тебя. Я здесь инкогнито. Когда я узнал, что тебя перевели… — тут он замолчал.
Аристократическое воспитание не позволило ему скорчить кислую мину, но даже без этого было видно, насколько ему противно произносить имя Бьянки Капелло. — Перевели сюда, чтобы смотреть за детьми, — закончил он и продолжил свою речь уже более ровно. — Узнав это, я решил встретиться с тобой и поговорить наедине.
«Святые угодники! Еще одна интрига! У меня и так уж целая куча собственных секретов. Мне еще ваших не хватало! Нет уж, спасибо. С другой стороны, мне известно, что вы ненавидите своего брата и Бьянку Капелло, и поэтому я не смогу удержаться от любопытства узнать, что вы там задумали».
— Здесь не совсем удобно говорить, — сказала Кьяра. — Здесь кто угодно может услышать. К тому же я с собаками.
Кардинал — или скорее принц, в этой-то одежде — щелчком пальцев подозвал одного из своих придворных. Мужчина, даже не спросив разрешения у Кьяры, бесцеремонно забрал у нее поводки. Кардинал взял ее под руку и повел по дорожке на северо-восток сада.
— Ты когда-нибудь бывала в коридоре Вазари? — сладким голосом спросил он. — Там нам никто не помешает. Туда позволено входить только членам семьи. Вход вон там, чуть дальше.
Есть ли у нее выбор? Можно, конечно, высвободить руку, устроить сцену, убежать прочь и потребовать назад поводки с собаками у того нахального вельможи. Или же пойти с кардиналом и узнать, чего он хочет? Он же не желает ей ничего дурного? Он ведь кардинал Фердинандо де Медичи, близкий друг великой герцогини Иоанны. Более того, от кого стоит ожидать опасности, так это от самого великого герцога.
Но ведь он тоже Медичи, а это значит, что с ним нужно быть настороже. Причем всегда.
— Я была там несколько раз с великой герцогиней, — ответила Кьяра. — Мы ходили с ней через весь город от палаццо Веккьо во дворец Питти. Моя бабушка называет его горностаевой норой.
Принц Фердинандо — в таком облачении язык не поворачивался назвать его кардиналом — громко рассмеялся.
— Ах да, твоя бабушка. Мона Агнесса Нерини, ведь так ее зовут? Несокрушимая сторонница республики. А вот и вход.
Мона Агнесса Нерини, ведь так ее зовут? Что он еще знает о бабушке? Неужели он выследил Пьерино Ридольфи за тридевять земель в Германии и выпытал у него всю правду о его побеге? Самого Фердинандо эта информация мало интересовала, но при необходимости он мог рассказать кое- что своему брату…
Он провел ее сквозь арку в каменной стене, которой был обнесен сад. Затем они поднялись по достаточно высокой лестнице и очутились перед дверью, охраняемой одним- единственным стражником. Тот узнал принца Фердинандо и распахнул перед ними дверь. Они оказались в длинном коридоре, наполненном светом, который вливался через небольшие квадратные окошки по одну сторону коридора и большие круглые окна — по другую сторону. На стенах между окнами висели картины, потолок был украшен фресками, а пол выложен гладко отполированными каменными плитами рыжеватого оттенка. Этот длинный коридор проходил прямо через жилые дома и лавки горожан, что вполне в духе Медичи — не остановиться ни перед чем ради собственного комфорта и роскоши.
— Мой отец и мой брат собрали здесь неплохую коллекцию картин, доступных взору только членов семьи, — сказал принц. — Пройдем чуть дальше. Там есть одно прелестное местечко.
Чуть дальше по коридору располагалась небольшая ложа, выходившая прямо внутрь великолепной церкви[90]. Принц жестом указал на стоявшую здесь скамью, обитую мягкой тканью.
— Присаживайся, синьорина, — сказал он. Затем он присел сам и подождал, пока Кьяра не займет место рядом с ним. — Теперь поговорим о делах. До меня дошли очень тревожные сплетни относительно твоей новой госпожи. Я думал…
— Она не моя госпожа, — перебила Кьяра и тут же поспешно добавила: — Мой господин.
Принц снова рассмеялся. Что он хочет сказать этим смехом?
— Госпожа не госпожа, это неважно, — сказал он. — Мне сказали, что мой брат настолько обезумел, что тайно сочетался с ней браком.
— Боюсь, что это правда.
— Все ясно. А я пишу своему брату из Рима и советую ему подходящих принцесс для второй женитьбы, а он уже, видите ли, женился на этой венецианке.
— Я вообще не понимаю, почему он должен жениться, — не выдержала Кьяра. — Прошло всего лишь несколько месяцев со смерти великой герцогини. Он что, не может подождать хотя бы год ради приличия? И почему вы, мой господин, так торопитесь предлагать ему новую невесту?
— Милая моя, — сказал Фердинандо. На этот раз он не смеялся и даже не улыбался. В его голосе звучала неподдельная искренность, если, конечно, он был на нее способен. — Я был глубоко привязан к великой герцогине. Думаю, ты это знаешь. Я был очень опечален известием о ее смерти.
Кьяра отвернулась и посмотрела на церковь, изо всех сил стараясь не заплакать. Если бы он только знал всю правду о ее гибели.
— Я знаю, мой господин, — вымолвила она.
— Но есть две причины, по которым я хотел поскорее устроить новый брак для моего брата, и я думаю, сама
Иоанна со мной согласилась бы. Во-первых, я хотел вырвать его из когтей этой венецианки, а во-вторых, нам необходим законный наследник престола. Маленький Филиппино слишком нездоров. Если Франческо будет настолько глуп, что узаконит своего подкидыша, я прикажу задушить этого мальчишку. Я даже готов взять на душу грех братоубийства, но не позволю отдать корону этому безродному бастарду, в жилах которого нет и капли крови Медичи.
— Вы так смело об этом говорите, — заметила Кьяра, нервно сглотнув слюну.
— Но ты же меня не предашь?
— Нет, конечно.
Раньше, когда она была еще сама собой, Кьярой Нерини, дочерью книготорговца, она бы удивилась и слегка испугалась того, что такой знатный господин раскрывает перед ней свои потаенные мысли. Но сейчас, после четырех лет жизни при дворе Медичи, она уже знала, в чем состоит его хитрость, и понимала, зачем он это делает. Только для того, чтобы подчинить ее своей власти. Если хоть что-нибудь из того, что он ей сказал, будет предано огласке — пусть даже по его собственному наущению, — он в любой момент может сделать ее виноватой и погубить навеки.
