Рэйчел Кейн - Принц Теней
Раздался незнакомый голос, такой же сердечный, как у брата Лоренцо, который восклицал:
– Эй, дорогой брат! Святой францисканский монах, вы где?
– Ну, этот голос может принадлежать только брату Джованни! – Мой друг распахнул дверь, и я услышал, как они сердечно и шумно обнялись. – Входите же, входите, с возвращением из Мантуи… Что сказал Ромео? Или он, наверно, написал – так давайте же мне его письмо!
Я украдкой выглянул из-за ширмы и увидел монаха удивительной худобы, особенно худым он выглядел рядом с круглым братом Лоренцо. Он был старше, вокруг тонзуры у него торчали пучки тонких седых волосы. Лицо у него было поначалу радостное, но по мере того как мой друг говорил, эта радость сползала с его лица, и к концу речи Лоренцо он стал выглядеть как провинившийся школьник.
– Я… попросил одного из монахов сопровождать меня в Мантую, – начал он. – Здесь, в городе, он ухаживал за больным… но… нас не выпустили за ворота, потому что подумали, что мы оба были в зачумленном доме… нас заперли и не отпускали. Поэтому, видите ли, мое путешествие в Мантую еще даже не начиналось, – и он сложил руки в беспомощном извинении.
Я видел, как ужас этого известия постепенно доходит до брата Лоренцо и отражается на его лице:
– Но кто же тогда доставил мое письмо Ромео?
Брат Джованни начал поспешно рыться в складках своей сутаны.
– Я не смог отправить его… вот оно. – И он протянул письмо с извиняющейся улыбкой. – И ни с кем не мог его передать – никто не брал, из страха, что оно может быть заразно.
– Какое несчастье! – Брат Лоренцо смял письмо в дрожащей руке. – Это письмо… это не был просто привет от меня, оно было очень важно, и то, что его не доставили вовремя, может иметь ужасные последствия… Брат Джованни! Найдите для меня железный лом и принесите его немедленно!
– Железный… лом? – Потрясенное лицо седого монаха выглядело так комично, что в других обстоятельствах я бы обязательно рассмеялся.
– Да, да, и поскорее!
Отец Джон поспешно удалился, впечатленный столь явной и сильной тревогой отца Лоренцо, а я вышел из-за ширмы и поставил кубок.
Брат Лоренцо посмотрел на меня с ужасом, а потом проговорил:
– Я должен бежать туда, к склепу… о… она уже, должно быть, проснулась… она очень расстроится, что Ромео не приехал и не разбудил ее, но я снова напишу в Мантую, а до его приезда она останется здесь, у меня.
Он больше не сиял как медный грош, не говорил, что «все будет прекрасно». Теперь он был испуган – я видел это по выражению его глаз и губ и по тому, как тряслись и перебирали одежду его руки.
– Я пойду с вами, – сказал я.
Это не сильно обрадовало его – мыслями он был далеко от меня.
– Бедная девочка, – пробормотал он тихо. – Одна, в темноте и холоде могилы…
Я молился, чтобы она еще не проснулась и не почувствовала этого, – но темный вечер стал для меня еще темнее…
Глава 5
Ночь была облачная, луна спряталась за тучами и не освещала нам путь. Из уважения и жалости к брату Лоренцо я сам нес на плече железный лом и лопату, которые раздобыл для него брат Джованни. Фонарь в руках брата Лоренцо светил достаточно ярко, чтобы мы видели дорогу впереди себя, но тропинка была узкая, а сутана монаха все время цеплялась за кусты и загораживала большую часть света. К тому же он все время ворчал и стонал: «Святой Франциск, мои ноги! Мои старые ноги… о мои ноги… как бы не упасть в могилу». Вдруг он замер.
– Кто там?
Мы уже подошли довольно близко к кладбищу и к стоящим рядами склепам. Я молил Бога, чтобы это не были стражники: за осквернение могил в Вероне полагалась смертная казнь, а я сильно сомневался, что мы сможем внятно объяснить стражникам, что мы делаем на кладбище среди ночи с инструментами в руках.
Но это были не стражники.
Я услышал из темноты знакомый голос:
– Друг, которого вы хорошо знаете!
Бальтазар!
Мой слуга вышел на свет, и я увидел, как разгладилось и просветлело лицо монаха. Он бросил фонарь и кинулся обнимать Бальтазара.
– Слава Богу! – вскричал он и расцеловал моего слугу в обе щеки от избытка чувств… но затем он отодвинул Бальтазара, огляделся по сторонам, и лицо его вновь побледнело. – Скажите мне, дорогой друг, скажите мне, что за факел горит там, среди безглазых черепов? Вроде как в склепе Капулетти он горит.
– Да, святой отец, это факел моего хозяина, Ромео, – ответил Бальтазар, и я на миг прикрыл глаза, чувствуя невыразимое облегчение. «Все будет хорошо». Несмотря на недоставленное письмо, несмотря на проклятие Меркуцио, Ромео все-таки нашел путь к Джульетте. Так что монах не напрасно уповал на чудо…
Но на лице брата Лоренцо надежды не было.
– И как давно он там?
– Не меньше получаса, синьор.
Я понял, что это слишком долго.
– Пойдемте со мной в гробницу, – брат Лоренцо обращался ко мне, но Бальтазар еще не видел меня за спиной монаха, поэтому быстро сделал шаг назад.
– Я не смею, синьор. Господин Ромео велел мне уходить и под страхом смерти запретил оставаться здесь.
– Тогда будьте здесь, – сказал брат Лоренцо и прошел мимо него. – Меня терзает страх. О, я так боюсь, что уже случилось непоправимое…
Бальтазар изумленно выдохнул мое имя, когда я вышел из темноты, неся в руках инструменты, но я не думал о нем в этот миг. Он же схватил меня за руку и пытался удержать:
– Хозяин, подождите… Я спал под этим деревом и видел сон… сон, в котором Ромео и какой-то незнакомец дрались и Ромео пронзил его…
Я подумал, что он видел сон о Тибальте, но прежде чем я успел что-либо сказать, я услышал крик брата Лоренцо – и теперь ничто больше уже не имело значения. Я бросил лом и лопату и побежал на неверный свет факела, пробивающийся из склепа.
И остановился, когда увидел кровь.
– Что это? – голос монаха дрожал. – Чья это кровь обагрила вход в склеп?
Он не ошибался – кровь была свежая, она еще не засохла и тускло поблескивала в свете фонаря, а в грязи валялись два меча, но только один из них был испачкан кровью. Этот меч я сразу узнал – он принадлежал Ромео. Я нагнулся было поднять его, но брат Лоренцо пошел вниз, в склеп, неся покачивающийся фонарь, и закричал оттуда таким отчаянным голосом, что я немедленно бросился за ним.
– Ромео! О, как он бледен… а кто здесь еще? Что? Парис… и весь в крови… Ах, что же за трагедия разыгралась здесь в этот недобрый час!
Граф Парис и Ромео, оба мертвы? Но ведь ранен был только Парис! Я пытался пройти внутрь мимо монаха, но он загородил проход и сказал полным ужаса шепотом:
– Девушка просыпается.
Я замер на месте и услышал ее нежный голосок, слабый спросонья и от действия зелья:
– Святой отец, а где же мой супруг? Я помню, где я должна быть, и я здесь… но где же мой Ромео?
