Кэтрин Куксон - Жизнь, как морской прилив
Весь боевой дух мгновенно покинул Эмили, ее ноги подкосились, и она ухватилась руками за стул. Посидев около минуты, девушка сказала себе: «Тебе не надо было упрекать его. Он не может забыть своего падения». И, подумав так, Эмили поняла, почему осталась.
Глава 3
— О! Как здорово, что вы оба здесь, у меня. — Тетя Мэри широко раскинула руки, глядя на своего брата и Эмили, сидящих за противоположным концом стола. — Не кажется ли вам, что для такого случая необходимо нечто более крепкое, чем чай? Почему бы тебе не выскользнуть из дома и не сбегать за бутылкой, Джон?
— Нет-нет, папа. — Эмили не дала отцу подняться. — Послушайте, — она погрозила пальцем тете Мэри, — мы собираемся ехать в Шилдс, и впереди у нас длинный день. Если он начнет выпивать так рано, то... — Она скосила глаза на отца, а он засмеялся и сказал:
— Наверное, ты права, девочка, но у меня пересыхает во рту при мысли о выпивке... Давай, Мэри. Разливай свой перестоявший чай.
— Мой чай никогда не перестаивает, дорогуша Джон, ты это прекрасно знаешь; перекипяченный, да. — Напустив на себя важность, она кивнула ему. — Но никогда не перестоявший.
Когда взрыв хохота затих, Мэри разлила чай по кружкам и, усевшись за стол, внимательно посмотрела на Эмили:
— Я знаю, что там, наверху, ветер достаточно силен, чтобы выдуть из тебя легкие, но он недостаточно сильный, чтобы прибавить цвета твоим щекам. Что случилось? Слегка приболела? Ты выглядишь как чахоточная дама.
— Я простудилась, тетя Мэри.
— Что! Да только в прошлый раз, когда ты навещала меня, ты сказала, что невозможно простудиться там, наверху. Ты сама сказала, что ветер, дующий в тех местах, оказывает такое же действие на простуду, как то самое средство, которое используют для лечения детей и от чего я отказалась, со странным названием, которое я и вспомнить-то не могу. Ну я тебе говорила о том докторе, который хотел дать его детям от ветрянки, помнишь? А ты сказала, что ветер на ваших холмах точно так же действует на простуду. — Мэри Сатерн теперь обращалась к брату с таким непреклонным выражением на лице, какое смогла изобразить, и заявила: — Доктор или нет, но я выставила его за дверь почти пинком под зад. Он не будет вкалывать моим детям какую-то навозную жижу, хоть и от ветрянки. Я сказала ему, что у меня одно лекарство от всех болезней, начиная от дифтерита и кончая хвастовством, - это пар из чайника. Я всегда их вылечивала... Интересно, что еще они придумают? Оставьте нас в покое, — сказала я ему, — и мы выкарабкаемся... и будем радостно вилять хвостами. — Она пропела последние слова, и все они снова расхохотались.
Так продолжалось в течение всего следующего часа, пока Эмили с отцом не расстались с Мэри, все еще смеясь, и не пошли на станцию, чтобы сесть в поезд, идущий в Шилдс.
Когда они проехали Джарроу, Эмили, глядя вдаль из окна на три улицы и два ряда домов, составлявшие поселок Ист-Джарроу, который располагался по берегам небольших болотистых ложбин Джарроу, каменный мост и церковь Саймондсайта, находившиеся поближе к железной дороге, вдруг почувствовала такую всепоглощающую тоску по дому, что повернулась к отцу и сказала:
— Папа, давай сойдем в Тайн-Док.
— О да, конечно, если ты этого хочешь. Но почему? Ты хочешь снова пройти под арками? — Он рассмеялся.
— Не столько под арками, сколько по Тортон-авеню и на Пайлот-Плейс. Мне так хочется все это снова увидеть.
— Ну, девочка, это желание легко исполнить. Вот мы уже въезжаем в тоннель.
Когда они сошли с поезда на станции и вышли на Хадсон-стрит, Эмили на мгновение остановилась и огляделась. Ей казалось, что она была в отъезде, да еще в чужой стране, уже много лет и только что ступила на родную землю.
Они пошли по Док-Бэнк мимо такой знакомой группы мужчин, стоящей возле оград и стен контор доков в ожидании человека, вроде Сепа, который должен направить их на работу на один из кораблей. Она почувствовала, как комок подступил к горлу, когда пересекала свободное пространство между шлагбаумом и воротами доков. Затем они пошли по Тортон-авеню и через некоторое время увидели саму реку.
День был хмурый. Небо казалось низким, как это часто бывает в этой части страны в это время года. Вода в реке была похожа на расплавленную сталь; только когда нос какого-нибудь корабля вспарывал ее, она поднималась и меняла цвет и на ней появлялась белая пена. Но потом, когда корма корабля исчезала в стороне, вода возвращалась на место и, слегка покачиваясь, снова принимала прежний стальной вид.
Они пошли дальше вдоль реки, пока не достигли Пайлот-Плейс. Напротив дома номер 6 Эмили остановилась. Здание выглядело все так же, только на окнах появились полотняные занавески вместо кружевных, которые были, когда она здесь работала. Эмили заметила, что порог не был вымыт, она предположила, что его не трогали целую неделю.
— Идем, девочка. — Джон потянул ее за руку; потом внимательно вгляделся в ее лицо и начал уговаривать: — Ну же, идем. Давай. Потерянного не воротишь. Время, когда ты здесь жила, уже прошло, девочка, и никогда не вернется.
Она медленно повернулась и пошла рядом с отцом в направлении Лоу. Прошло некоторое время, прежде чем девушка заговорила, да и то говорила Эмили больше с собой:
— Это неправильно, что мы не можем осознать, когда мы счастливы; это были лучшие дни в моей жизни.
— Не говори ерунду, девочка. Пойдем, забудь об этом; у тебя впереди большая жизнь. И вот что я тебе скажу. — Слегка смущаясь, Джон Кеннеди взял ее под руку и притянул поближе к себе. — Тебе не придется заканчивать свои дни на том проклятом холме, о нет! Я вижу дальше моего носа. Более того, я всегда чувствую, когда с грузом что-то не так. Я полагаю, что это инстинкт. Он всегда был у меня. Даже когда я еще работал кочегаром. Но в последние годы, когда я больше не торчал в трюме и много и подолгу общался с людьми, то, понимаешь, Эмили, — он прижал ее руку к себе, — тогда-то и узнал людей. Именно тогда, когда ты живешь с ними бок о бок долгое время и некуда пойти, чтобы избавиться от их общества, ты и узнаешь людей. И я знаю людей. И я знаю, что я говорю. И я снова повторяю, что ты не закончишь свою жизнь там, на холме!
— Не надо, папа, не надо об этом.
— А я не об этом, девочка, я только пытаюсь тебя успокоить. Вот о чем еще я думал. Я сделал ошибку, сдав дом Джимми. Если бы тогда я знал столько, сколько знаю сейчас, то понимаю, что ты могла бы вернуться и жить там, и взять к себе Люси.
— Нет-нет, папа! Но в любом случае, спасибо. Но я бы никогда не стала жить там. И я не привезла бы сюда Люси, ведь она, похоже, нашла себя. Судя по всему, она чувствует себя лучше, чем когда-либо. Нет, папа, — она улыбнулась ему, — все идет своим путем. И послушай. — Эмили развернула его так, чтобы видеть его лицо. — Перестань беспокоиться за меня. Я достаточно взрослая, чтобы самой о себе позаботиться. И как сказала бы тетя Мэри, я не настолько глупа, хоть и выгляжу, как кочан капусты.
