Джейн Фэйзер - Ключ к счестью
И все же до герцога долетели едва слышные слова:
— Я сделал это, Нортумберленд. Документ закончен и подписан.
То, что раньше можно было назвать рукой, протянулось в сторону столика, где лежала пергаментная бумага, испещренная странными дрожащими буквами, словно писалась во время землетрясения.
Нортумберленд не мог не удивиться, откуда у этого полутрупа взялись силы водить пером по бумаге, а пуще того, в чем он убедился, когда пробежал глазами содержание, как сумел король собраться с мыслями и четко изложить их в документе. Остальное тоже было в порядке — подпись и королевская печать.
— Прекрасно, ваше величество, — пробормотал он в некотором смущении, совершенно ему несвойственном. — Теперь вы должны хорошенько отдохнуть.
Он смотрел на это расстающееся с жизнью, гниющее тело со смешанным чувством удивления, жалости и опасения. Опасения, что мальчик умрет раньше, чем соберется Тайный совет, чтобы утвердить новый закон о наследовании престола.
И хотя герцог почти не сомневался — или делал вид, что нисколько не сомневается, — в одобрении совета, кто знает, как может все повернуться, если король умрет?..
Глава 25
Леди Джиневра Кендал с недоумением посмотрела на мальчика‑пажа, передавшего ей почти слово в слово то, что говорила Пен, и встревоженно сказала:
— Я все‑таки не понимаю: куда она направилась?
Седрик с искренним отчаянием прижал свою шапку к груди.
— Так я же не знаю, мадам. Милорд ничего не сказал. Просто леди Пен велела передать вам, как я уже говорил, что она согласна с ним… Ну, с милордом то есть.
Лорд Хью положил руку на плечо супруги.
— Мальчик знает ровно столько, сколько ему было сказано, Джиневра.
Она похлопала мужа по руке.
— Конечно, Хью. И все же как трудно с этим смириться! Хочется, чтобы Пен была здесь, с нами. И ее сын… наш внук… тоже… Хочу их видеть, говорить с ними… Все это так неожиданно…
Голос у нее прервался, ее душили слезы.
— Мы все этого хотим, — мягко подтвердил супруг и кивнул Седрику:
— Спасибо, милый. Можешь отправляться обратно.
Мальчик поклонился и поторопился уйти, чувствуя облегчение: ведь он ничем не мог помочь этим, как видно, хорошим людям, которые так беспокоятся за свою дочь и за ее ребенка. А она даже не намекнула, где ее можно найти.
Джиневра продолжала стоять рядом с мужем, с трудом сдерживая слезы.
— Возможно, Робин сможет нам что‑нибудь объяснить? — беспомощно произнесла она.
Но Пиппа, тоже присутствующая в комнате, вынуждена была ее разочаровать.
— Робин знает не больше меня, мама, — сказала она. — Даже меньше. Ведь он не женщина.
— Что ты имеешь в виду? — спросила мать, глядя на дочь и не вполне узнавая ее: такое напряжение было в ее позе, растерянность на лице.
Пиппа постаралась объяснить, прямо заявив:
— Пен влюблена в шевалье д'Арси, понимаете? Ужасно влюблена! Это случилось до того, как он помог ей найти мальчика… Филиппа. А уж теперь она обязана ему всем, всем…
— Она влюблена во французского агента, — с мрачной прямотой сказал лорд Хью. — Это ей известно?
— Ой, конечно! — воскликнула Пиппа. — Уверена, она с самого начала знала об этом. Не могу представить, что она собирается делать дальше, но, думаю, именно в этом она и пытается разобраться сейчас.
Пиппа добралась наконец до какого‑то вывода в своих рассуждениях, и он показался ей весьма разумным.
Родителям, по‑видимому, объяснение пришлось по душе. За неимением других.
— Полагаю, — заметил лорд Хью более благожелательным тоном, — она по крайней мере в надежных руках. Насколько мне известно, шевалье д'Арси обладает репутацией смелого и порядочного человека. Хотя он и тайный агент. Но в сущности, что это означает? Каждый дипломат тоже тайный, а также явный, агент своего правительства, своей страны, не правда ли?
Леди Джиневра неопределенно качнула головой, не то соглашаясь с ним, не то напрочь отметая его умозаключения. Сама же она пришла к такому выводу:
— Что ж, нам ничего не остается, как думать о ней и получше заботиться о ее приемыше, которого она назвала Чарлзом. — Леди Джиневра содрогнулась. — Какая ужасная история! Я говорю о ее ребенке, о Филиппе. И как могли мы все…
— Мы жалели Пен, — мягко перебил жену лорд Хью, — и делали все, чтобы смягчить ее горе. Кто же мог знать, что тут пахнет настоящим преступлением?
— Да, самым настоящим, отвратительным злодеянием! — подхватила его жена. — Я бы, кажется, убила их обоих своими руками, этих» Брайанстонов!
Лорд Хью мрачно улыбнулся.
— Не думаю, дорогая, что ты способна на такое. И Пен также.
— Они с Робином уже начали кое‑что делать, — вмешалась Пиппа. — Закинули удочку, и Нортумберленд, кажется, схватил наживку.
И она рассказала о намеках, которые те делали герцогу насчет травницы по имени Гудлоу, которую мать и сын Брайанстоны прочили в исцелительницы больного короля и у которой ничего не получилось. Да и не могло получиться… Они хотели таким образом выслужиться перед герцогом и оказаться на виду.
— Так или иначе, — сделал еще один вывод лорд Хью, — мир должен быть избавлен от таких чудовищ, как Майлз Брайанстон и его мамаша. И тогда, помимо всего, права несчастного младенца будут восстановлены и муки нашей Пен возмещены.
— Нет, — печально сказала мудрая леди Джиневра, — возместить, увы, ничего нельзя. Этому учит жизнь. — И, помолчав, добавила:
— А сейчас я пойду в детскую, посмотрю, как Эллен управляется с малышом Чарлзом. Хочу, чтобы к возвращению Пен он был розовощеким, полненьким и болтливым.
Когда она ушла, лорд Хью подумал, что, в общем, неплохо, если Пен побудет некоторое время одна с ребенком, в отрыве от семьи. Даст Бог, это поможет ей быстрее залечить раны, нанесенные их недоверием, а им самим хотя бы частично избавиться от чувства вины перед ней.
Солнце, шедшее к закату прямо перед глазами, подтверждало, что они движутся на запад. Местность становилась все более безлюдной и дикой; они часто ехали не по дороге, а верховыми тропами через холмы и леса.
Погода улучшилась, стала совсем непохожей на лондонскую: пи ветра, ни снега, ярко голубели небеса, заметно потеплело. Оуэн не торопил коней и часто останавливался для отдыха.
Первую ночь они провели в захудалой придорожной таверне, где для ночлега им могли предложить только комнатушку, вернее, чулан на чердаке над конюшней. Взглянув на матрасы, набитые соломой, испещренные следами блох и других насекомых, Пен решительно сказала, что предпочитает спать прямо на полу.
