Виктория Холт - Тайный брак
— Вас он должен послушать, миледи, — вновь заговорил кардинал. — Вы его мать и можете говорить с ним не как подданный с королем.
— Да, понимаю, — сказала я. О Господи, когда они уйдут?!
— Для этого мы и потревожили вашу милость и надеемся, вы сумеете наставить короля на истинный путь, чем принесете огромную пользу и ему, и всей стране.
Это произнес, кажется, Уорик, а кардинал добавил:
— Он обязательно послушает вас.
— Я поговорю с ним, — сказала я и не узнала своего голоса.
— Благодарим вас, миледи, и лучше, если этот разговор состоится как можно скорее.
— Как только я буду лучше себя чувствовать, — обещала я.
— Не сомневаюсь, — сказал Уорик, — что, если бы король знал о вашем самочувствии, не замедлил бы навестить вас, чтобы выразить сыновнюю озабоченность и почтение.
— Я бы предпочитала увидеться с ним, когда буду на ногах, — ответила я. — Даю вам слово, милорды, что, как только поднимусь с постели, немедленно отправлюсь к сыну…
Я думала, они никогда не уйдут. Кардинал, большой знаток этикета, считал, видимо, неприличным покинуть меня сразу после того, как закончена деловая часть разговора. Но мой измученный вид все-таки ускорил их отъезд.
Мы все вздохнули с облегчением: еще одна опасность миновала. Мои женщины стояли у окна, провожая взглядом удалявшуюся от нашего замка кавалькаду, пока та совсем не скрылась с глаз.
Снова везение осталось со мной — потому что всего через несколько часов после отъезда гостей у меня начались родовые схватки.
В тот же день появился на свет крошка Оуэн.
Слава Богу, и на этот раз все благополучно окончилось и ребенку был обеспечен нужный уход. И вновь со всей остротой встал вопрос, что же нам делать. Ведь еще некоторое время я не смогу вставать и далеко отходить от постели, а уж тем более совершать длительные переезды. Но если так, мой сын Генрих по совету кардинала и Уорика скорее всего сам явится ко мне с визитом, и, разумеется, не один, а с немалой свитой, среди которой могут найтись весьма любознательные и пронырливые личности, которые сумеют многое разузнать и разнюхать в таком небольшом месте, как Хэдем.
Мы рассматривали всевозможные варианты. Сумею я проделать путешествие, если всю дорогу меня будут нести на носилках? Однако можно ли лишить родившееся дитя его матери, да еще на столь длительное время? Но если Генрих приедет в Хэдем, куда девать трех моих детей — Эдмунда, Джаспера и Джесину, не говоря уже о новорожденном Оуэне? Куда спрятать?.. От посторонних глаз еще как-то возможно, а от болтливых языков?..
Не слишком трудным оказалось обвести вокруг пальца кардинала или графа Уорика, приезжавших с тремя-четырьмя сопровождающими, но огромная свита короля… А если с ним прибудет герцог Глостер?.. О Боже!
Гиймот быстрее всех нашла выход и подтолкнула к решению. Она отправилась в ближайшую деревню и отыскала там румянощекую кормилицу. После чего все согласились с тем, что она, две Джоанны и Агнесса со всеми детьми отправятся в замок Хатфилд, где и пробудут до окончания визита короля.
Мы не ошиблись в своих предположениях: прошло совсем немного времени, и мы узнали, что в наших краях идет королевская охота, по окончании которой Генрих пожалует ко мне, так как слышал о моем длящемся нездоровье и хочет повидать меня.
Узнав об этом, мы вздохнули с некоторым облегчением: такое большое число людей, сопровождавшее короля, не сможет разместиться в скромном Хэдеме, а значит, они не задержатся надолго и у них не будет времени что-либо разведать, даже если очень захотят.
Наибольшее беспокойство вызывало у Оуэна предположение, что кто-то из придворных может ненароком услыхать разговоры в той деревне, откуда Гиймот наняла кормилицу — молодую крестьянку, только что родившую сына, во вместительных грудях которой достаточно молока для двух, если не больше, малюток.
Итак, мои женщины с детьми покинули замок, но я почему-то не испытала облегчения. Тяготило меня какое-то дурное предчувствие.
Оуэн, сидевший у моей постели, взял меня за руку и, ощутив судорожное биение пульса, сказал:
— Ты очень взволнована, дорогая.
— Оуэн, — ответила я, — мне страшно.
— Все будет хорошо. Дети в безопасности под надзором Гиймот. Им ничего не грозит.
— Эта наша тайная жизнь… Я устала от нее. И я боюсь… Еще больше боюсь. Хотя иногда забываю о страхе. Вернее, кажется, что забываю.
— Мы ведь знали, что перед нами встанут и всегда будут трудности. Разве не так, Екатерина?
— Да, — ответила я.
— И все же пошли на риск. Решили пойти. Верно, дорогая? И никогда не сожалели об этом.
— О, конечно. Но мне хочется обычной простой жизни… как у других. Просто я немного устала, милый.
— У всех свои трудности, — сказал он. — Те, что выпали на нашу долю, мы должны встретить с открытым забралом. И, что бы ни случилось, моя любовь, следует помнить: нам вместе хорошо, мы с тобой прожили счастливые годы…
— Как ты в этом прав, мой милый! Все эти годы… что так быстро прошли… они оказались просто чудесными!
— И впереди у нас такие же, Екатерина. Не рассуждай так, будто все уже в прошлом. Мы живы, мы рядом друг с другом… с нашими детьми, которые растут у нас на глазах. И мы состаримся вместе, будем жить счастливо до самого конца. Не многим людям достается такое счастье, какое знаем мы…
— Это правда! Такое нельзя забыть.
— И не нужно бояться. Не нужно страшиться приезда твоего сына. Он никогда не причинит тебе зла. Все будет хорошо. Наши дети уехали в надежное место, откуда вскоре вернутся… Все будет хорошо, — повторил Оуэн.
Я откинулась на подушки. Спокойствие вернулось ко мне. Спокойствие и уверенность, что все будет благополучно в нашей жизни — для детей, для меня, для Оуэна.
С нетерпением ожидала я приезда моего сына-короля.
Он прибыл в один из ближайших дней, после полудня. К этому времени, я надеялась, мои маленькие дети уже спокойно достигли Хатфилда и находятся там в полной безопасности под присмотром верной Гиймот и трех других женщин.
Прибытие короля ознаменовалось торжественным звуком труб. Я представила, как все обитатели моего жилища выстроились внизу для встречи, как мой сын, сопровождаемый большой нарядной свитой, проходит перед ними.
Он сразу же поднялся ко мне в спальню. Его сопровождали двое придворных, по-видимому, постоянные стражи, к неизменному присутствию которых он уже привык.
Мое сердце дрогнуло, когда я увидела его. За время нашей разлуки он еще больше повзрослел, хотя оставался мальчиком. Ему было сейчас около четырнадцати.
