Жюльетта Бенцони - Любовь, только любовь
Герцог закрыл дверь, и она оказалась в маленькой комнате без окон, освещенной двумя ветвистыми золотыми канделябрами. Маленькие бутылочки духов и баночки с кремами стояли на низком туалетном столике. Они были из золота покрытого яркой эмалью. Большое квадратное зеркало стояло над туалетным столиком, отражая мягкое сияние свечей. Уютная комната, полностью обитая темно-красным бархатом, была похожа на шкатулку для драгоценностей.
Голубой наряд прозрачно свисал с обитого бархатом кресла, рядом стояла пара домашних туфелек.
Катрин оглядела комнату и тяжело вздохнула. Единственной дверью в эту маленькую комнату была та, через которую она вошла, но даже если бы существовала другая дверь, это ничего бы не изменило.
Это была ее судьба, и рано или поздно это бы произошло. Филипп обладал бы ею в конце концов. Усталым жестом она сняла свою маленькую бархатную шляпу и бросила ее в угол, за ней последовала золотая сеть, покрывавшая волосы. Как только волосы упали на спину, она закусила губы, чтобы не расплакаться. Ведь прошло так мало времени с тех пор, как с любовной поспешностью ее раздевал Арно. Катрин изо всех сил пыталась подавить нахлынувшие столь яркие недавние воспоминания. Она начала раздеваться с какой-то злой поспешностью. Ее платье упало к ногам, и чуть позже туда же опустилась рубашка. Она поспешно схватила голубой наряд и надела. Затем она сняла свои чулки и маленькие бархатные башмачки и сунула голые ноги в домашние туфельки. Беглым безразличным взглядом Катрин окинула себя в зеркале, отражавшем ее в ночном наряде, похожем на облако, и подчеркивающем, а не скрывающем очертания ее тела. Она небрежным жестом забросила назад волосы, пару раз тяжело вздохнула и, решительно направившись к двери, открыла ее.
Она вошла в комнату Филиппа. Комната была пуста. Обнаружив, что она одна в комнате, Катрин бросилась к двери, через которую ранее ее ввел Руссе. Она безуспешно попыталась открыть ее: дверь была заперта. Со вздохом разочарования она вернулась к камину. Несмотря на играющий в камине огонь, она дрожала под своим тонким одеяньем. Вскоре, однако, тепло обволокло ее, от этого Катрин стало чуть легче. Пять минут спустя она почувствовала себя лучше и была готова подчиниться всему, что бы ни ожидало ее. Филипп, должно быть, неожиданно отлучился, но, без сомнения, он вернется.
В ответ на эти мысли она услышала поворачивающийся в замке ключ. Дверь чуть скрипнула и медленно открылась. Катрин, стиснув зубы, повернулась… и столкнулась лицом к лицу со служанкой в белом чепчике и переднике, присевшей перед ней в быстром реверансе.
— Я пришла поменять покрывала, — сказала та, глядя на кровать. — Катрин тотчас бы забыла о ней, если бы девушка внезапно не заговорила:
— Монсеньор герцог просит госпожу поужинать и ложиться в постель, не дожидаясь его. Монсеньор, вероятно, задержится и приносит госпоже свои извинения… Через минуту я принесу ужин.
Служанка стояла у кровати, держась за один конец одеяла, как бы приглашая Катрин забраться туда. Та решила принять немое приглашение и, сняв туфельки, нырнула под простыню. Это был изнурительный день, но прием в магистрате принес Катрин неожиданную передышку, по крайней мере, было бы неразумно не воспользоваться этим, чтобы немного отдохнуть. За окном было теперь совсем темно и ветер усиливался. Она могла слышать его завывание в камине, где пламя на миг замерло.
Катрин зарылась в груду шелковых подушек и тотчас почувствовала себя лучше. Комната Филиппа по иронии судьбы дала немного одиночества, в котором она нуждалась, но которого она никогда бы не нашла в двух суматошных комнатах, которые делила с Эрменгардой и тремя другими фрейлинами. Она улыбнулась, вспомнив свою подругу. О чем думает сейчас дородная графиня? Наверное, что Катрин убежала со своим Арно и сейчас во весь опор мчится в направлении Гиз, устроившись на седельной подушке позади рыцаря. Картина, которую она нарисовала в мыслях, была настолько болезненна, что почти полностью разрушила ту решимость, которую она с таким трудом создала в последние часы. Для собственного спокойствия она должна была запретить себе думать об Арно. Она будет думать о нем потом, когда пройдет через это испытание. Тогда у нее будет время обдумать, что делать дальше.
Когда молодая служанка вернулась, неся в руках поднос, на котором был ужин, Катрин почувствовала, что очень голодна. Утром, перед поединком, она не смогла проглотить ни кусочка, несмотря на настойчивые просьбы Эрменгарды, и теперь с большим аппетитом съела целую миску супа со взбитыми яйцами, половину жареного цыпленка, заливное из зайца и несколько засахаренных слив, запив все это сансеррским вином из золотого кубка. Затем она отставила в сторону поднос, который служанка тотчас унесла и опять улеглась среди подушек. Она почувствовала себя значительно лучше. Когда молоденькая девушка спросила ее, не нуждается ли она еще в чем-нибудь, Катрин с беспокойством спросила, где сейчас герцог. Служанка ответила, что он только что уехал в зал магистрата, где сейчас начинается праздник.
— Тогда опусти занавески и можешь идти, — сказала Катрин. — Мне больше ничего не нужно.
Девушка опустила занавески над кроватью, сделала быстрый реверанс и выбежала на цыпочках из комнаты. В теплых глубинах кровати Катрин попыталась заставить себя хорошенько обдумать ситуацию, в которую она попала, и понять, как вести себя с герцогом, когда он рано или поздно вернется и потребует плату за то, что он рассматривал как ее долг.
Но она устала, ее клонило в сон, и сейчас она была не в состоянии что-либо придумать. Уютно завернувшись в теплое шелковое одеяло, Катрин мгновенно уснула.
Когда она открыла глаза, то, к своему удивлению, обнаружила, что занавес вокруг кровати поднят и уже день. Филипп был в комнате, но стоял у окна в том же платье, что и вчера, и что-то писал за высоким железным столом, на котором находилось несколько свитков пергамента. Скрип гусиного пера по пергаменту и отдаленный петушиный крик нарушали тишину. Услышав, что она села на кровати, герцог, улыбнувшись, повернулся к Катрин.
— Вы хорошо спали?
Бросив перо на стол, он подошел к кровати и, поднявшись на две ступени и оперевшись локтем на столбик кровати, взглянул на нее с высоты своего роста. Катрин сначала посмотрела на герцога, затем на постель, которая была столь же гладка и опрятна, будто она только что забралась туда. Выражение ее лица заставило Филиппа рассмеяться.
— Нет… Я не тронул вас. Прием закончился рано утром, я вернулся сюда и увидел, как вы крепко спите. Как бы сильно я ни желал вас, мне было жаль будить вас… Кроме того, мне не нравится заниматься любовью со спящими женщинами, не отвечающими на ласки. Но как свежо и нежно ты выглядишь сейчас, любимая! Твои глаза светятся, как сапфиры, твои губы…
