Жаннетта Беньи - Флорентийка и султан
Зыбь стала поглощать торчавший из-за пояса мавра пистолет, который вручил ему капитан Рэд.
Бамако уже готовился распрощаться с жизнью, но неожиданно ноги его уперлись во что-то твердое.
Он перестал проваливаться, но и выбраться наружу не мог. Руки вязли в песке, а больше ухватиться было не за что.
Корма пиратского брига маняще покачивалась на волнах в полумиле от берега.
Бамако закричал и стал размахивать руками, пытаясь привлечь к себе внимание. Но никто не услышал его криков: слишком велико еще было расстояние до брига.
И тут он вспомнил о заряженном пистолете. Осторожно вытащив его из песка, негр отряхнул оружие и, оттянув курок, выстрелил в воздух.
На бриге услышали выстрел, донесшийся с берега, и корабль, подняв якорь, стал медленно разворачиваться.
– Господи...– прошептал Бамако.– Как я был прав, став христианином! Ты не дашь мне утонуть...
С брига донесся крик:
– Человек на берегу!
Прикрывая лицо капюшоном длинного белого плаща, Фьора быстро шагала по залитым солнцем улочкам Кандии мимо изнывавших от жары уличных торговцев и вывесок, напоминавших о том, что остров принадлежит выходцам из Италии.
Некоторые улочки и вовсе напоминали маленькую Венецию.
Фьора шагала по направлению к городскому каземату, куда заточили бандитов, пытавшихся похитить ценный груз с фрегата «Эксепсьон».
Вход в каземат охраняли венецианские гвардейцы, которые ни за что не соглашались пропустить благородную даму в столь сомнительное заведение.
Лишь после того, как два кольца с бриллиантами, украшавшие пальцы Фьоры, перекочевали в карманы их широких шаровар, гвардейцы расступились и пропустили девушку внутрь.
Но, кроме наружной стражи, Фьоре пришлось преодолеть еще одно препятствие, отделявшее ее от цели.
Маленький кривоногий тюремщик подозрительно смотрел на стоявшую перед ним особу в белом плаще с корзинкой в руках.
Он несколько раз обвел взглядом своего единственного слезящегося глаза высокую стройную фигуру, зачем-то прикрывая другой глаз, на котором красовалось огромное бельмо, рукой.
– Прежде у нас никогда не бывало таких посетителей,– дрожащим от вожделения голосом произнес он.– Что угодно вашей милости?
– Я хочу кое-что передать пленникам, которых содержат в вашей тюрьме.
– Кого именно имеет в виду ваша милость?
Фьора выглядела очень возбужденной, но старалась держать себя в руках.
– Их привезли сегодня утром,– тяжело дыша, сказала она.– Это одноногий старик и юноша.
Тюремщик понимающе кивнул.
– А, пираты?.. Любопытно, почему они интересуют такую благородную даму?
Фьора не поднимала глаз.
– Я могу увидеть их?
Тюремщик почувствовал, что пахнет наживой, и облизнул потрескавшиеся губы.
– Но это опасные преступники, ваша милость...– тихо сказал он.– К приговоренным на смерть допускают только священников. На вас хоть и одет белый плащ, но на священника вы не похожи. Вы уж не взыщите, ваша милость, но я не могу вас пропустить. Я – бедный маленький человек... Вы должны понять меня, госпожа...
Он выразительно перевел взгляд на кольца, украшавшие пальцы Фьоры, и добавил:
– Ну, из христианского сострадания, ради Святой девы Марии... я мог бы пойти навстречу вам...
Придерживая одной рукой корзинку, Фьора принялась снимать с мизинца кольцо с изумрудом.
– Ради христианского сострадания...– проговорила она, протягивая колечко тюремщику.
Тот затрясся всем телом и зажал кольцо в дрожащей ладони.
– Только ради христианского сострадания... Тюремщик снял висевшую на стене связку ключей и, подозрительно оглядываясь по сторонам, повел Фьору по каким-то темным, сырым закоулкам.
Наконец, они спустились в подвал, насквозь пропахший сыростью и плесенью.
Откуда-то из глубин каземата доносились громкие стоны, то затихавшие, то усиливавшиеся.
Фьора попыталась не обращать внимания на то, что происходило вокруг, и шла следом за тюремщиком, не поднимая головы.
Они остановились перед огромной деревянной дверью, позеленевшей от плесени.
Тюремщик привстал на цыпочки и заглянул в располагавшееся чуть повыше середины двери маленькое окошечко.
Удовлетворенно кивнув, он сказал:
– Они здесь.
Фьора откинула капюшон плаща и подошла к двери.
– Я могу войти?
Тюремщик, потряхивая связкой ключей, еще раз оглянулся и кашлянул.
– Э-э-э... Вы же понимаете, ваша милость, как я рискую? Если кто-нибудь узнает о том, что я пропустил вас к преступникам, осужденным на смерть, мне не поздоровится...
Нетрудно было понять, чего он добивается. Фьора сняла с руки золотой браслет и протянула его тюремщику.
Казалось, алчный блеск зажегся даже в его закрытом бельмом глазу.
Браслет мгновенно исчез где-то в глубине лохмотьев, заменявших тюремщику одежду, но он по-прежнему неподвижно стоял у двери, переминаясь с ноги на ногу.
– Э-э-э... ваша милость... Конечно, вы очень добры... Но мой долг не позволяет мне пропустить вас в камеру, не проверив, что у вас в корзинке.
Фьора сняла платок, прикрывавший содержимое корзины, и показала ее тюремщику. Тот принялся ощупывать и обнюхивать все, что там лежало.
– Так. Кусок окорока... Фрукты... А это что?
Он вытащил круглую краюху хлеба и принялся разглядывать ее с таким интересом, как будто никогда прежде не видел.
Убедившись в том, что это действительно хлеб, тюремщик разломал его попалам и пробормотал:
– Простите, ваша милость, но таков мой долг.
Положив хлеб на место, он достал из корзинки бутылку, открыл пробку и понюхал. Глаза его округлились.
– Это что? Ром?
– Да,– еле слышно ответила Фьора. Тюремщик прижал бутылку к груди, как родное дитя, и решительно заявил:
– Нет, на это я не могу посмотреть своим бельмом. Без лишних слов Фьора сняла одно из своих последних колец и протянула тюремщику.
Совершив обмен – бутылку рома на золотое кольцо с бриллиантами – она, наконец, получила возможность пройти в камеру.
Тюремщик с сожалением проводил взглядом исчезнувшую в корзине бутылку и, немного поколебавшись, сунул ключ в замочную скважину.
Когда он распахнул дверь, Фьора, пригибаясь, чтобы не удариться головой о низко нависшую балку, прошла в каземат.
Это помещение без всякой натяжки можно было назвать каменным мешком. Лишь несколько солнечных лучей, падавших через крошечное окошко под самым потолком напротив двери, освещали покрытый пятнами плесени и какой-то бурой слизи каменный пол.
– Осторожней, не поскользнитесь, ваша милость,– произнес тюремщик, услужливо поддерживая Фьору под локоть.
Но девушка бросила на него такой взгляд, что он мгновенно отступил назад.
