Виктория Холт - Лорд-обольститель
— Неправда. Я всегда любил его… и тебя.
— Вы посылали свою любовницу присмотреть за нами.
— Разве это не было проявлением заботы?
— Вы не пришли сами, вы послали вместо себя другого человека. И только увидев мальчика, вы изменили стиль поведения. Но не душу. Думаете, я вас не понимаю? Вы эгоистичны и высокомерны. Вы страдаете болезнью под названием мания величия, к тому же в острой форме. Теперь вам придется понять, что кроме вас в этом мире живут и другие люди, со своими радостями, горестями и представлениями о счастье и благополучии.
— Ты вся дрожишь, — заметил он. — Я думаю, ты очень сильно меня любишь.
— Не смешите меня.
И тут он обнял меня и поцеловал. И продолжал целовать… Конечно же, он был прав. Как бы ни назывались мои чувства к нему, я не хотела сопротивляться. Хотела, чтобы между нами снова все было так, как в той башне, много лет назад.
Чувства предали меня. Я так гордилась своим здравомыслием и вдруг повела себя вопреки всем убеждениям и представлениям.
Несколько мгновений я не сопротивлялась его ласкам.
Если по правде, то ведь это вполне естественно, что такой мужчина, как он, возбуждает меня. Сила и натиск очень часто являются главными критериями оценки привлекательности мужчины.
— Ты не покинешь меня, Кейт. Я этого не допущу.
Я отстранилась, чтобы унять предательскую дрожь своего тела, которое уже было готово отказаться от повиновения рассудку, и закрыла руками пылающее лицо.
Язвительно улыбнувшись, он произнес:
— Есть еще и мальчик.
— При чем тут мальчик?
— Ты думаешь, он… согласится уехать отсюда?
— Если уеду я, ему придется составить мне компанию.
— Это разобьет его сердце.
— Сердца не разбиваются. Это физически невозможно.
— Я выразился образно.
— Дети быстро забывают о своих горестях.
— Не думаю, что он забудет меня. Он ведь знает, кто его отец.
— Откуда?!
— Он спросил меня.
— Что?! Как ему могло такое прийти в голову?
— Услышал, как слуги обсуждали это между собой.
— Я вам не верю.
— Не веришь, что слуги любят посплетничать? Любят и очень даже сильно. Они только этим и занимаются. Или ты полагаешь, что они не догадываются о наших с тобой отношениях? Ты думаешь, они не видят, как мы близки с Кендалом? Я уже не говорю о внешнем сходстве.
— Что вы ему ответили?
— Я не посмел солгать ребенку.
— Какой ужас!
— Поверь, это привело его в восторг. Я в тот момент сидел в кресле. Он вскарабкался ко мне на колени и закричал: «Я знал, что это правда! Я знал!» Я спросил, доволен ли он своим отцом, и он заявил, что никакой другой отец ему не нужен. Я его отец, он сам выбрал меня, едва со мной познакомившись. Вот так! Что ты теперь скажешь?
— Вам не следовало это делать.
— Я должен был солгать? Почему он не имеет права знать правду? Он счастлив. И он сказал: «В таком случае, если вы мой отец, этот замок — мой дом?» Он один из нас. В этом нет никаких сомнений.
— Вы хотите сказать, один из викингов-захватчиков?
— Вот именно. Теперь ты понимаешь, что просто не имеешь права его увозить?
— Нет, не понимаю. И считаю, что сплетни прислуги являются дополнительным основанием для нашего отъезда. Я хочу, чтобы Кендал пошел в школу уже в Англии.
— Мы можем послать его в Англию и отсюда. Вместе отвезем его в школу. Когда наступят каникулы, вместе поедем его забирать. Нам ничто не мешает.
— Вы снова принимаете решение за другого человека. Я скажу Клэр, что буду готовиться к скорому отъезду. Мы больше не можем тут оставаться.
— А как же твоя работа здесь?
— Вы предоставили мне эту работу только для того, чтобы чем-нибудь отвлечь от нежелательных, с вашей точки зрения, мыслей. Если я не закончу манускрипты, это сделает кто-нибудь другой. А мы должны уехать. После того, что вы сообщили Кендалу относительно степени вашего родства, мы не можем здесь оставаться.
Я хотела уйти к себе, чтобы все обдумать. Это был неожиданный и очень крутой поворот. Теперь Кендал будет засыпать меня вопросами. Нужно подготовить ответы.
Он намеренно рассказал все это мальчику. Чтобы загнать меня в угол.
Я попыталась проскользнуть мимо него, но он поймал меня за плечи.
— Кейт, что ты собираешься сделать?
— Пойти в Хижину… подумать…
— Не спеши. Дай мне время.
— Время… время для чего?
— Я что-нибудь придумаю. Обещаю. Умоляю тебя, не совершай безрассудных поступков. Дай мне немного времени.
И я опять оказалась в его объятиях. И мне хотелось замереть и стоять так… вечно. И было невыносимо даже думать об отъезде.
Вдруг я услышала звук отворяющейся двери.
Мы поспешно отстранились друг от друга и увидели Клэр.
Она вскрикнула от неожиданности. В ее больших карих глазах промелькнуло смущение.
— Кейт, я думала, ты здесь одна…
Барон поклонился ей.
Она ответила на его приветствие и продолжала:
— Я хотела спросить, что, если мы пообедаем сегодня немного раньше? Мальчики хотят пойти в лес. Они придумали какую-то новую игру. Один из них бежит впереди, оставляя за собой какие-то следы…
Мы не могли сосредоточиться на ее словах. Да и она тоже. Увиденное явно огорчило ее. Она ненавидела конфликты, и возможность моего романа с бароном, в то время как совсем рядом лежала в постели его больная жена, не могла не обеспокоить ее.
Барон молча поклонился и вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Клэр никак не комментировала любовную сцену, я тоже не стала говорить ей о своем решении немедленно покинуть замок.
Она каждый день навещала принцессу. Их дружба крепла буквально на глазах. Если Клэр не являлась в замок по собственной инициативе, служанка обязательно приносила в Хижину записку от принцессы с вопросом, хорошо ли она себя чувствует, и с просьбой как можно скорее посетить ее.
Я знала, что эта дружба основана на особой способности Клэр к сопереживанию. Принцесса упивалась жалостью к собственной особе, и Клэр стала для нее идеальным слушателем. Я вспомнила несчастную Фейт Кэмборн, которая тоже была подругой Клэр, так что меня ничуть не удивляло то, что и принцесса увидела в ней родственную душу. В этом мире найдется не так уж много людей, готовых постоянно и с огромным интересом выслушивать чьи-то жалобы. Клэр в совершенстве владела искусством делать беды других людей своими собственными.
Я вспоминала, как отец писал мне о том, как много она для него сделала. Клэр и в самом деле была уникальным человеком.
После того как она застала нас с Ролло в мастерской, прошло три или четыре дня. Я еще ничего не сказала ей, но все это время строила планы относительно отъезда. Вынуждена признать, что постоянно искала и успешно находила какие-то отговорки и причины, позволявшие мне откладывать свой отъезд. Я говорила себе, что должна хорошенько все обдумать, представить, как я приеду в Коллисон-Хаус… как буду там жить… как найду для себя нишу в этой сельской жизни, где соседи все о тебе знают. Здесь, похоже, было все то же самое, но я находилась под защитой барона. Да, это так, но ведь подобное положение совершенно неприемлемо. Нет-нет, нужно уезжать. У меня остались деньги, заработанные в Париже. Их должно хватить на переезд в Англию и проживание там в течение года. За это время нужно решить, чем заниматься в дальнейшем. И еще была коллекция миниатюр…
