Ирэн Фрэн - Стиль модерн
— Три часа, три часа мы уже здесь! — восклицал кюре. — Пора с этим покончить, это так ужасно…
Вдруг он заметил Стива. Тот представился:
— Стив О’Нил. Я американец. Друг графа д’Эспрэ. Что случилось?
Все посмотрели на него с интересом, кроме кюре, застывшего с величественным видом:
— Граф покончил с собой. Его хоронят сегодня. Вернее, хотели похоронить.
Стив повернулся к мэру:
— Я знаком с графом еще со времен войны и встречался с ним на прошлой неделе… Покончил с собой… Вы в этом уверены?
— Нет никакого сомнения. Граф пустил себе пулю в лоб. Впрочем, он оставил письмо с объяснением.
— А когда это случилось? — спросил Стив.
— Позавчера. Садовник пришел подстригать кусты с розами и увидел на лужайке тлеющие угли. Д’Эспрэ сжег всю ветошь — груды платьев, ткани. Заинтересовавшись, садовник вошел в дом и нашел его мертвым в нижней комнате, посреди его коллекции. Ужасное зрелище.
Мэр исподлобья взглянул на американца:
— На прошлой неделе в замок приезжала черная «Вуазен». Красивая машина, здесь на такие обращают внимание. Как раз перед этим у дома видели «Голубую стрелу» — «Бугатти»…
— Это был я, — перебил его Стив. — Но у д’Эспрэ не хватило времени принять меня, и он назначил мне встречу на сегодня.
— Я должен был поверить графу, — вмешался кюре, — когда он мне рассказывал про женщину…
Мэр прервал его:
— Успокойтесь, отец мой. Д’Эспрэ страдал от навязчивой идеи. И потом, я хорошо исследовал труп. Там нет никаких следов насилия.
— Труп? — воскликнул Стив. — Какой труп?
Мэр смутился и прошептал:
— Д’Эспрэ завещал похоронить его здесь. Но идите за мной.
Он взял Стива за руку и повел его в глубь часовни. Там было сумрачно и прохладно. В свете лампы можно было разглядеть свежесколоченный гроб.
— Представляете, пришлось прервать церемонию, когда мы обнаружили… — Он поднес лампу к зияющей могиле: — Смотрите.
К счастью — именно к счастью, как Стив повторял себе потом еще многие годы спустя — он не увидел головы трупа. Только различил длинный синеватый силуэт: удивительным образом сохранившееся тело женщины, лежащей прямо на камнях в бальном платье.
— Ни савана, ни гроба, — сказал мэр. — Странно, не правда ли? Плита без имени. Но посмотрите на стены: они сухие. Можно сказать, это место создано, чтобы хранить мертвых.
Круг света от лампы выхватил из тьмы роскошную светлую шевелюру, лежащую рядом с телом. Потом луч остановился на руке, длинной и тонкой.
Стив ее сразу же узнал, развернулся и вышел.
Мэр догнал его:
— Правильно сделали. Уже два человека упали в обморок. Хотите успокаивающего? — И подал оплетенную бутылку с коньяком.
Стив долго пил из горлышка.
— Однако ведь я был на войне, — заметил он, отдавая ее.
— Мы все там были, увы! Именно это я говорил кюре только что. Столько всего произошло в то время. Бомбардировки… Сожженные разграбленные фермы. Старики умирали сразу, взрывы калечили детей. Люди гибли сотнями, не хватало гробов и простыней для савана. Женщины бросались в колодец, принимали яд, после того как немцы…
— Когда-то в замке жили женщины, — перебил его кюре. — Прекрасные создания, как рассказывал садовник. Тогда в нем происходили странные вещи.
— Когда именно? — вмешался один из жандармов.
— Никто уже не помнит…
— Ну, ладно, оставим мертвых в покое, — пресек эту фразу мэр. — Чтобы уладить формальности, я оповещу префектуру. А теперь нужно вырыть еще одну могилу для графа, приготовить все, чтобы приличнее похоронить эту девушку. Господин кюре, я думаю, настало время прочитать ваши молитвы!
Священник перекрестился и вошел в часовню. Мэр наклонился к Стиву:
— Вы знали графа? По правде говоря, он был совершенно безумен. Вот, прочтите его последние распоряжения.
Под письмом д’Эспрэ была проставлена позавчерашняя дата. Он объявлял о своем самоубийстве и просил, чтобы из его тела сделали чучело и выставили в витрине Музея естественной истории, а оттуда выносили на прогулку во все праздники, за исключением Первого мая. Если это будет невозможно, он хотел, чтобы его похоронили в часовне Шармаля.
— И еще вот это, — добавил мэр.
Стив побледнел: жандармы принесли ему тетрадь в зеленом переплете.
— Посмотрите на эти слова. Вторжение в Дом Кота! Похоже на название! Но дальше ничего не написано… — Вздыхая, он пролистывал фолиант.
— А здесь, на первой странице? — спросил Стив.
— Да! Две фразы, но совершенно непонятные. Настоящий случай психоза у этого старого жуира. Морально опустившийся, он не смог пережить свое разорение.
Стив смог разобрать несколько слов, написанных в тетради. Это был тот же спокойный почерк, что и в завещании, изящная довоенная каллиграфия, наклонная и изысканная. Чернила казались настолько свежими, что трудно было сказать, когда это написано — в 1917-м в подвалах отеля «Нормандия» или накануне смерти.
— Вы что-нибудь поняли? — спросил мэр.
Стив захлопнул тетрадь, пробормотал «спасибо» и удалился.
В рукописи были всего две фразы, вторая из которых осталась незаконченной. И ему хватило одного раза, чтобы выучить их наизусть.
«Она презирала желания мужчин, — писал граф, — но в то же время хотела быть любимой. Единственный среди них…»
* * *Стив вернулся в «Ритц» в крайнем возбуждении. Против ожиданий, увиденное им в Шармале ничего не проясняло, и сейчас он старался об этом не думать.
Вернувшись из часовни к машине, он испытал один из самых сильных приливов ярости: два бочонка портвейна и виски были полностью опустошены проходящими мимо крестьянами в наказание шоферу, не стерегущему свою машину. Трое из этих буколических воров отлеживались после алкоголя на солнце, завалившись в канаву. Другие разбежались, спотыкаясь, как только он подошел. У него не было желания бежать за ними. Все, чего он хотел, это вернуться в Париж, принять хорошую ванну, выпить виски и позвонить Мэй, чтобы всем с ней поделиться, начиная от Сильвио Пелликуло до смерти графа д’Эспрэ.
Он долго не мог до нее дозвониться, постукивал ногами от нетерпения, набирая еще и еще раз ее номер. Слуги не знали, когда ока вернется. Он начал беспокоиться, когда в девять часов трубку наконец сняла Мэй.
— Я только что приехала из клиники, — сказала она, как бы извиняясь.
— Как Макс?
— Немного лучше, если верить врачам. Но меня к нему опять не пустили.
— Есть новости. Мне надо вам все рассказать.
По его голосу она поняла, что он взволнован.
