Жаклин Брискин - Все и немного больше
В воскресенье стало прохладней, и вечером они жарили на воздухе мясо и ели его, вдыхая запахи трав и сена. Становилось темно.
— Я никогда не была так счастлива, как сейчас, — сказала Рой.
— Я тоже, — улыбнулся Джерри.
— Джерри, — вдруг выпалила она, поддаваясь внезапному побуждению, — было бы еще лучше, если бы мы поженились.
Он отодвинулся от нее и сел. В сумерках его широкоскулое лицо казалось скорее задумчивым, чем сердитым.
Ободренная этим, Рой добавила:
— Мы ведь так хорошо уживаемся.
— Малышка, — необычно мягко сказал он, — мы уже обсудили это в Париже… Никаких постоянных союзов.
— Это и для тебя будет хорошо.
— Да, но у меня в планах поездки и путешествия. Может, отправлюсь в Кению. Там должны быть сногсшибательные цвет и свет.
— Я тебя не свяжу. Ты сможешь приходить и уходить.
— Это все лишь слова, Рой.
— Но я действительно имею в виду то, что говорю.
— Конечно… Сейчас… Но потом ты станешь думать совсем иначе.
— Любимый, я не буду становиться на твоем пути.
Он взял ее за запястье, нежно провел пальцем по прожилкам.
— Ты, наверное, устала?
Она знала, что нужно лгать. Беда только в том, что она была плохой лгуньей.
— Нет, — прошептала она.
— В таком случае, что плохого в нашем нынешнем положении? Мы свободны.
— Я буду нежной с тобой.
— Господи, Рой! Большое дело, если кто-то пробубнит несколько слов у нас над ухом, и мы подпишем какую-то бумажку. Разве это сделает тебя более нежной, а нашу жизнь — счастливей?
— Так живут все люди, — сказала она. У нее может больше никогда не хватить мужества, чтобы снова затеять такой разговор. — Разве не пришлось нам лгать здешнему хозяину, говорить ему, что мы муж и жена, когда снимали этот дом? Я не могу сказать на работе, что живу с тобой, потому что Файнманы выгонят меня… В любой момент, когда ты пожелаешь уйти, ты волен сделать это.
— Я знаю, Рой, что ты говоришь искренне, — тихо сказал он. — И любой аргумент, который я выдвину, выставляет меня скотиной… Но вспомни Париж. Там ты клялась, что тебя интересует карьера. Что произошло с этой идеей? Что произошло с твоим предложением просто делить расходы на двоих?
— Но ведь так и было…
— Да, верно, однако…
— Ты ведь сам сказал, что тебе здесь удалось создать несколько хороших работ.
— Ты ужасный ребенок, очень откровенный, говоришь, что думаешь, и, если бы я собирался жениться, ты была бы в самый раз, но…
— Джерри, я так люблю тебя, — ей хотелось убедить его в преимуществах брака. Она дотронулась до его руки. — Я хочу всем рассказать о тебе. — Голос ее окреп. — Я недавно рассказала о тебе моей старинной подруге Алфее Уимборн. Раньше ее звали Алфея Каннингхэм, когда ты ее знал.
Джерри резко выдернул руку. Последовала долгая пауза. В темноте было видно, как он застыл в напряженной неподвижности.
По мере того как длилась пауза, напряженность все возрастала. Алфея предупредила ее, что не следует говорить об их встрече. Но почему? Неужели я все испортила?
Вдалеке заухала сова, какой-то зверек прошуршал в плюще. Рой знала, что должна выждать, дать Джерри заговорить первым. Однако у нее вырвалось:
— Она сказала, что вы встречались в художественной школе.
— Когда вы были близкими подругами? — Голос Джерри был низким и скрипучим.
— В школе Беверли Хиллз мы были неразлучны, — проговорила Рой и затем на высокой ноте добавила. — Я ее не видела целую вечность.
— Вечность! — фальцетом передразнил он Рой. — Ты же говоришь, что рассказала ей о нас.
— Я случайно встретила ее пару недель назад. Она делала покупки в «Патриции», и я…
— Ты без конца рассказываешь про каждую старую задницу, которая к вам заходит, про каждую богатую суку. Почему ты не рассказала об этой?
— Я пригласила ее к нам… Когда она услышала о тебе, она не захотела приезжать. Она дала понять, что вы разругались.
Он фыркнул.
— С несчастным стариком Генри Лиззауэром случилось и того хуже. Он получил пулю в лоб.
— Я не совсем понимаю…
Джерри поднялся на ноги. Через минуту в кухне зажегся свет. Рой последовала за ним. Он вывалил содержимое ее сумки на стол. Пока он рылся в вещах, на его скулах ходили желваки, глаза превратились в щелки. Он выглядел поистине страшным. Рой поняла, что до нынешнего момента она видела лишь бледную, анемичную тень Джерри Хорака.
— Где, черт побери, ключи от машины?
— На ночном столике… Джерри, куда ты собрался? — Она положила дрожащую руку на его локоть.
Он отдернул свою руку.
— Убирайся к чертовой матери с моей дороги! — рявкнул он.
Рой испуганно отпрянула в сторону. Он направился в комнату и через несколько секунд вернулся, запихивая деньги в задний карман джинсов.
— Джерри, пожалуйста, скажи мне, куда ты собрался.
— Ты можешь заткнуться?
Она стояла на ступеньках, обхватив себя руками, внизу хлопнула дверца ее «шевроле» и затарахтел мотор. За рулем Джерри часто думал о работе, забывая взглянуть на приборы и развивая огромную скорость. Звук отъехавшего «шевроле» слился с шумом других машин. С тяжелым чувством Рой стала убирать посуду и остатки еды.
Прошли часы, и ее тревога переросла в панику. Она беспрестанно молилась: пусть он вернется, пусть он вернется. У нее будет шанс упасть перед ним на колени. Если он только вернется, она согласится на любые его условия…
Любовь превратила ее в попрошайку.
В три часа ночи она стала звонить в полицию, спрашивая не попал ли в аварию «шевроле».
Усталый голос ответил, что «шевроле» выпуска 1949 года под номером 2D9863 в аварию не попадал.
Рой откинулась на кровати, стиснув кулаки и челюсти. К страху за жизнь Джерри примешивались вопросы о его взаимоотношениях с Алфеей. Судя по его реакции, они ненавидели друг друга, и хотя Рой не была склонна к психоанализу, она не могла полностью исключить предположение, что эта неистовая ненависть первоначально была чувством противоположным, то есть любовью.
Алфея Каннингхэм и Джерри Хорак?
Могут ли два человека быть более несхожими, чем они? Он вышел из таких низов, что даже Рой, детство которой не назовешь безмятежным и безоблачным, могла показаться инфантой. А если к тому же вспомнить ужасные манеры Джерри и аристократически изысканные Алфеи, его пренебрежение к мнению других и ее болезненную реакцию на суждение окружающих… Да они даже физически не подходили друг другу — Алфея была слишком высока для него!
За окном рассветало. Рой заставила себя встать, принять душ, припудрить обгоревшее на солнце лицо.
