Роберта Джеллис - Пламя зимы
Я не знаю какой прием оказали Мелюзине, но Джеффри Глимптонский, камергер короля, был явно не доволен моим приездом и проворчал, что не знает, сможет ли найти для меня местечко. Все, что он смог предложить, так это койку в королевской спальне. Места для моих людей не оказалось: Вестминстер был переполнен, потому что каждый лорд в стране счел своим долгом явиться ко двору на Рождество. Несмотря на неудобства, вызванные столпотворением во дворе, я был рад этому известию, потому что оно означало конец восстаниям. Это столпотворение говорило о том, что все признали власть короля.
Стефан оказался более радушным. Он только ухмыльнулся на жалобы своего камергера. У него было явно хорошее настроение. Он заключил меня в свои медвежьи объятия и лишь улыбнулся в ответ на мои слова, что я должен признать твою вину. Стефан сказал, что сейчас у него нет времени ыслушивать мои признания, но приказал мне явиться к «ему после ужина и отправил искать ночлег для моих тюдей. В этот день я даже не обедал. Все время до обеда у меня было занято завершением не терпящих отлагательства дел. Ни одна страница из посланий, которые я отправил Мелюзине, чтобы предупредить ее, что я должен ночевать в королевской спальне, не вернулась, и я подумал, что мальчишки, которых я посылал, наверное, были перехвачены более влиятельным лицом и направлены с другими поручениями. Я не сопровождал своих людей и не наблюдал, как мой сундук будет размещен в королевской спальне. А сундук Мелюзины равнодушные слуги трижды посылали не туда, куда следовало, пока Эдна не увидела и не направила моих людей.
Я чуть не бросился на шею Эдне и чуть не расцеловал ее, когда увидел, что она возвращается вместе с моими людьми. Я уже потерял надежду, что они ее найдут, и стал бояться, что мне придется просить разрешение на вход в спальню королевы, чтобы объяснить все Мелюзине и передать ей одежды. Мне не хотелось идти туда, чтобы не привлекать внимания королевы. Я знал, что королева если заметит меня, то набросится с вопросами, на которые я не хочу отвечать, пока не переговорил с королем. А теперь Эдна может передать Мелюзине, чтобы она искала ночлег у королевы. Была и еще проблема, которую Эдна тоже может решить. Она знает город, и если я пошлю ее с Фечином на поиски ночлега и конюшни, то расторопная служанка не позволит обмануть его.
Эдна выслушала меня, кивая, задала пару вопросов о том, где я хочу разместить людей, какая цена и какой размер помещения наиболее подходящие. А потом сказала, что обязательно что-нибудь подыщет. Я поблагодарил ее и дал серебряный пенни. К моему удивлению, Эдна рассмеялась и сказала, что сохранит эту монету, потому что рождена, чтобы брать деньги с мужчин, но уже получила сполна за любую услугу, которую может оказать мне или леди Мелюзине. Я внимательно посмотрел на нее и понял, что она говорит правду. Эдна была странной женщиной; она держалась гордо и без страха. Я обрадовался, что не поручил Эдне следить за Мелюзиной в Улле. У девушки есть теперь свое место в мире, и мне было бы стыдно запятнать ее верность.
Я посмотрел на небо и понял, что уже слишком поздно или слишком рано для еды: обед уже прошел, а до ужина еще много времени. Ближайший трактир был далеко, и я повернулся к кухне в надежде выпросить там хлеба и холодного мяса, чтобы утолить голод, когда кто-то крепко схватил меня за руку.
– Бруно! Где тебя так долго черти носили?
Я поклонился, скрывая, насколько это было возможно, свое удивление, когда мои глаза встретились с бледно-голубым взглядом Ранульфа де Джернона, графа Честерского.
– Я недавно женился, милорд, на леди Мелюзине Улльской, – отвечал я, – и король дал мне отпуск, чтобы я мог представить свою жену моей единокровной сестре леди Одрис Джернейвской.
Это был первый раз в моей жизни, когда я открыто назвал свои родственные отношения с Одрис. И полное имя Мелюзины я также сказал намеренно. Ранульф Честерский имел виды на Камберленд, которым владел его отец, пока не уступил его королю Генриху в обмен на право наследовать графство Честер. Если лорд Ранульф когда-нибудь добьется своего, то он станет владельцем Камберленда, и я хотел напомнить ему, что у меня на севере есть свой интерес.
Мгновение спустя я уже пожалел об этом. Честер намеревался что-то сказать, но передумал, а блеск интереса сделал его глаза еще светлее. Он размышляя поднял брови, кивнул и наконец сказал:
– Улль? Я уверен, что мне знакомо это название. Это ведь недалеко от Карлайла. Так твоя жена из Камберленда?
– Да, милорд, но она лишилась своих земель, потому что ее отец был мятежником, и., и у нас нет глубокого интереса к Камберленду.
Честер широко улыбнулся, и все, что я смог сделать, так это не показать свою досаду. Стараясь исправить ошибку, я только ухудшил положение, отказавшись от своего желания получить Улль. А Ранульф Честерский был человек, который понимал такие желания. Слишком хорошо понимал.
Притворяясь, что я не уловил смысла его улыбки, я спросил:
– Чем могу служить вам, милорд?
Мое сердце упало, когда я понял подтекст своего вопроса. Это был дежурный вопрос. Я задавал его много раз во время службы у короля Стефана, но в связи с моим желанием получить Улль он приобретал смысл, который я в него не вкладывал.
А Ранульф Честерский несомненно расценил его как намек. Прося о незначительной помощи или небольшой услуге, он использовал Улль в качестве приманки и явно подразумевал, что, когда вернет утерянную своим отцом власть над Камберлендом, то не забудет об этой помощи или услуге.
– Да, ты можешь мне помочь, – ответил он, улыбаясь. – Ты можешь передать королю, что я завтра уезжаю и буду рад переговорить с ним наедине, если он сможет найти для меня пару минут вечером.
– Я увижу короля только после ужина, – возразил я, стараясь, чтобы мой голос был спокойным, а лицо непроницаемым, – и если вам требуется, чтобы о вашем желании сообщили раньше, то вам придется найти другого посланника, милорд.
– Нет, нет Если бы я хотел встретиться с королем, когда он обременен бесчисленным количеством дел, то явился бы к нему сейчас. Но хочу переговорить с ним вечером, когда он будет отдыхать.
– Очень хорошо, милорд, – ответил я.
Честер дружески похлопал меня по плечу, как человек, который благодарит своего слугу, кивнул и отошел, оставив в сомнениях. Я не мог иначе отвечать на его просьбу, потому что знал, что король хочет помириться с графом Честерским. Он был слишком влиятельным, чтобы ему отказывать, и для пользы короля я должен был сделать, как просил граф, а это произведет впечатление, что я хочу услужить ему. Но Честер – последний человек, которого хотелось бы видеть в роли властителя Камберленда. Я не доверял ему и не мог решить, стремится ли он к этому из-за жадности и жажды власти, или просто поглощен идеей восстановить свою власть в Камберленде. В любом случае я был уверен, что клятва верности не ценится им больше, чем это желание, и он забудет о ней, когда получит то, что хочет. А для меня (если я все-таки получу Улль) сюзерен, который изменит Стефану и примкнет к Матильде, будет настоящим бедствием.
