Шарлин Рэддон - Соблазнение строптивой
– Мама?
– Да, и Бренч.
Внезапно она почувствовала себя очень усталой. Дженна откинулась на подушки, которые Маура подложила ей под спину, когда приносила ленч, и закрыла глаза. Ее миссия в Юте завершена. Но ничто уже не сможет вернуть покой в ее мир теперь, когда она созналась себе в своих чувствах Бренчу… слишком поздно.
– Бренч меня ненавидит. – Она открыла глаза и принялась изучать свои ногти. Они стали длинноватыми, пока она лежала без сил. – Он теперь даже близко ко мне подходить не хочет.
– Только потому, что чувствует вину перед тобой. Теперь он думает, что не достоин тебя. Ты любишь его, не так ли?
Дженна стала грызть ноготь.
– Да, но…
– Но что? Он, как-никак, отправился за тобой в шахту, хотя и знал, что ее вот-вот затопит.
– В шахту Мэрфи?
Рембрандт кивнул.
– Он выловил тебя из проносившегося мимо потока. Он закрывал тебя своим телом, когда вас бросало о камни и стены штрека. Потом он выкачал из тебя воду и отнес тебя в хижину на шахте «Серебряный слиток». Он ухаживал за тобой, пока опасность для твоей жизни не миновала, и отказывался принимать чью-либо помощь. Сомневаюсь, что он хотя бы пару часов подряд поспал или ел хотя бы столько, сколько необходимо колибри, чтобы не умереть с голоду. Все его мысли были только о тебе.
Дженна спрятала руки между коленями и прикусила губу, чтобы не расплакаться.
– Ах, папа, я так запуталась! Я всё эти годы видела, как мама страдает из-за того, что отдала сердце…
Она не договорила, чтобы не причинять отцу еще большей боли.
Ее мать чудовищно страдала из-за того, что отдала сердце мужчине. Дженна поклялась, что никогда не повторит ее ошибки. Однако теперь она знала, что это жизнь так жестоко поступила с Адой, а не ее отец. Ада Ли-Уиттингтон никогда не теряла веру в своего мужа. Теперь Дженна это тоже понимала. Возможно, как раз ее мать все эти годы здраво мыслила. Должно быть, Ада знала, что сердцем ее муж всегда оставался с ней. И для нее этого было достаточно.
– Тебе нужно ехать к ней, папа. Ты ей очень нужен.
– Как раз это я и намерен сделать, Дженна. Но перед тем как отправиться в путь, я должен быть уверен, что у тебя все хорошо. Я хочу иметь полное право сказать твоей матери, что ты счастлива.
Дженна очень сомневалась, что с ней когда-нибудь будет все хорошо. Тем не менее она мужественно изобразила улыбку и сказала:
– Со мной все будет в порядке. Я хочу быть с тобой, когда мама увидит тебя и…
– Но у тебя здесь личные дела. Нельзя, чтобы люди думали, будто ни один из Ли-Уиттингтонов не может счастливо устроить свою жизнь.
Джеймс убрал со лба дочери непослушную прядь и нежно улыбнулся.
– Я горжусь тобой, милая. Наблюдать за тобой и узнавать тебя в течение этих нескольких недель было для меня большой радостью. Однако кое-что меня все-таки беспокоит.
Дженна нахмурилась.
– Что же?
– Не могу решить, то ли начать давать тебе уроки рисования, то ли просто сжечь твой альбом.
Смеясь, молодая женщина сказала:
– Сожги его, папа. Я безнадежна, и мы оба это знаем. Рембрандт усмехнулся.
– Я тебя утомил, поэтому пойду, но я должен сказать еще кое-что о Бренче. Он хороший человек, и он любит тебя. Прислушайся к голосу сердца, прежде чем решишь запереть его в сейф, как скряга мешок золота.
Он встал и заковылял к двери, но потом снова повернулся к дочери.
– Знаешь, я бы с удовольствием обнял тебя, как в старые добрые времена.
– Я бы тоже, папа. Дженна раскрыла объятия.
На следующее утро Дженна завтракала с семейством Треноуэтов. Она твердо решила объясниться с Бренчем. Если отец прав, и Макколи сторонится ее потому, что считает себя недостойным ее, она намерена разубедить его в этом. Если Рембрандт ошибся, и Бренч действительно не хочет больше ее видеть, она должна точно знать это, чтобы иметь возможность перевернуть страницу и жить дальше. Но Бренча не было.
– Он отправился шестичасовым дилижансом в Солт-Лейк-Сити, – объяснила Маура.
– Он не сказал, зачем уехал?
– Нет, и не сообщил, когда вернется.
Остаток утра Дженна провела, играя с отцом в шашки и слушая, как Мигель и Голубка обсуждают планы на будущее. Их брак зарегистрирует судья Стрит, когда состоится очередная выездная сессия суда в Парк-Сити, то есть на следующей неделе. После этого они отправятся на юг, чтобы найти племя Голубки – они собирались остаться там.
Через два дня Рембрандт уедет в Мидоувуд, чтобы наконец встретиться с женой. Все строили планы и радовались жизни, кроме Дженны. Она чувствовала себя лишней, а потому была раздражительной и держалась отстраненно.
Почему Бренч уехал сейчас – сейчас, когда она снова здорова? Быть может, он надеется, что она покинет Юту к тому времени, как он вернется? Она может уехать вместе с отцом. Ей так хотелось увидеть лицо матери, когда Джеймс Ли-Уиттингтон откроет дверь после стольких лет разлуки. Когда все ногти были обгрызены до крови, Дженна решила, что именно так она и поступит.
Когда Дженна сообщила Рембрандту, что отправится вместе с ним в Мидоувуд, тот смерил ее долгим тяжелым взглядом. Но потом улыбнулся и сказал, что ему приятна будет ее компания. Молодая женщина понимала, что нелепо чувствовать разочарование оттого, что отец не попытался ее убедить остаться, но ничего не могла с собой поделать. Она приняла это за молчаливое подтверждение того, что ее решение порвать отношения с Бренчем Макколи правильно.
Утром Дженна растянула губы в самой широкой улыбке, на какую только была способна, и, пританцовывая, спустилась в кухню, веселая и разговорчивая. Голубка помогала Мауре накрывать на стол. Дети уже заняли места, и Дженна слышала, как Сэл напевает что-то возле колонки, умываясь после работы в конюшне. Дженна прощебетала:
– Доброе утро! – и направилась к плите, чтобы заглянуть под крышку кастрюли, от которой шел восхитительный аромат.
– Так-так, – сказала Маура, ставя на стол блюдо с сосисками, – и отчего ты такая веселая сегодня, девочка моя?
Дженна громко втянула носом воздух и причмокнула в предвкушении, увидев ломтики жареной картошки, приправленной луком, зеленым перцем, грибами и сыром.
– Просто оттого, что скоро буду дома. Завтра я уезжаю вместе с отцом. Мы поедем на поезде. Не терпится снова увидеть маму и папу вместе.
Маура и Голубка озадаченно переглянулись.
– Бренч знает, что ты уезжаешь? – спросила Голубка.
Дженна налила себе кофе и села за стол.
– Как же я могла предупредить его, если он не показывался мне на глаза больше недели? – Она вспомнила, что забыла улыбнуться, но заглушить сарказм в голосе было делом практически невыполнимым. – Разве вы не рады за меня? Моя миссия в Юте выполнена, и теперь я еду домой. Мои родители снова встретятся после долгих лет разлуки; в Чикаго меня будет ждать работа в агентстве Пинкертона. Чего еще можно желать?
