Элизабет Стюарт - Великодушные враги (Право на измену)
— Да нет, я… мне и так нравится все, что ты делаешь.
Джонет покраснела как рак, заставив себя встретить его лукавый, насмешливый взгляд.
— Мне хотелось бы знать, что не только я одна получаю удовольствие. Если уж мне суждено остаться для тебя всего лишь воспоминанием, Александр Хэпберн, то, черт возьми, я бы хотела стать приятным воспоминанием!
Веселость исчезла с лица Александра.
— Диана может быть настоящей ведьмой, — заметил он тихо. — И ты — единственная женщина из всех, кого я знаю, удостоенная сомнительной чести вызвать ее ревность. Можешь считать это высочайшим комплиментом. — Его руки обвились вокруг нее, притягивая ее крепче, прижимая к сердцу. — А что касается удовольствия, Джонет, — да, ты доставляешь мне удовольствие. Больше, чем любая другая женщина на свете. Вот в этом, дорогая, и состоит весь ужас моего положения!
* * *— Проснись, любовь моя, и поцелуй меня на прощание. Я не могу больше задерживаться.
Джонет открыла глаза. В комнате было темно, но она различила, что Александр уже одет. О Господи, он уже уезжает!
Сразу же проснувшись, она в ужасе села в постели.
— И ты позволил мне заснуть! Я же не хотела! Разве можно так тратить драгоценное время!
Александр присел на край кровати и обнял ее.
— Мы оба заснули, дорогая. Всего на пару часов. И если уж честно признаваться во всем, ты, милая, сегодня выжала меня как лимон, так что отдых был совершенно необходим. Я, конечно, говорю только о себе. — Он поцеловал ее в макушку, потом провел губами по ее обнаженному плечу. — Грант уже ждет меня с лошадьми и целым запасом наставлений насчет молодых дураков, попусту растрачивающих дневное время и вынужденных пускаться в дорогу в темноте. Ну, ничего, погода хорошая, луна светит ярко, мы еще успеем вовремя добраться до Эдинбурга. — На мгновение он прижался щекой к ее плечу. — Я отдал бы целое состояние, чтобы провести с тобой еще денек, любовь моя.
— Алекс…
Джонет прильнула к нему, запоминая волшебное ощущение его объятий, стук его сердца рядом с ее собственным, тепло его губ на своей коже. Пришлось проглотить ком в горле.
— Что бы там ни ждало тебя в Эдинбурге, обещай мне, что будешь осторожен, хорошо?
— Ладно.
— И во имя всего святого, берегись Дугласов! Теперь они ненавидят тебя еще больше… из-за меня.
— Ладно, милая.
Она крепче обвила руками его шею. Александр все время называл ее дорогой и любимой, но ни разу так и не сказал, что любит ее. Он даже не сказал, что хотел бы оставить ее в Англии. Но Джонет уже не была той наивной дурочкой, что раньше, и кое-какие правила успела усвоить. Например, о том, что не следует задавать прямых вопросов.
— Прошу тебя, не забывай меня, — прошептала она.
Александр подхватил ее на руки, поцеловал и вновь опрокинул на постель.
— И не надейся, милая. Хотел бы я тебя забыть, но увы…
Еще минуту он молча держал ее в своих объятиях, а потом вдруг сказал:
— Ты ни разу не упомянула о Мьюре. Я ждал этого всю неделю.
Джонет медлила, тщательно подбирая слова.
— Ты его ненавидишь, Алекс. Теперь я это понимаю, хотя мне всем сердцем хотелось бы все изменить. Мне никогда не удастся тебе объяснить, что он за человек на самом деле, и я не хочу оскорблять твои чувства, заводя об этом разговор. К тому же сейчас он в руках Божьих, а не в твоих руках, Алекс. Обращаясь к Богу, я часто вспоминаю его. А теперь буду молиться и о тебе. Наверное, это все, что мне осталось до конца моих дней.
— Я постараюсь передать ему привет от тебя, если только смогу. Скажу, что ты здорова и в безопасности.
Это был настоящий подарок, сказочно щедрый и совершенно неожиданный. Как ничто другое, эти последние слова довели ее до слез.
— Я буду тебе очень благодарна, Алекс… очень.
— Да ладно тебе! — Он вновь вздохнул. — Ну что ж, милая, мне пора.
Джонет начала было подниматься, но Александр остановил ее.
— Нет! Нам обоим будет легче, если мы попрощаемся здесь.
Он еще раз поцеловал ее, вложив в поцелуй всю боль расставания.
— Храни тебя Господь, Джонет Максвелл. Вспоминай обо мне время от времени.
— Алекс… — она цеплялась за него, стараясь отогнать слезы. — О Боже, неужели на этом все кончится?
— Да. Это все, что я могу для тебя сделать, милая девочка. Ты не поймешь, но поверь мне, это так. Просто поверь. Может быть, когда-нибудь ты поймешь… Ты еще поблагодаришь меня за то, что я заставил тебя уехать.
Он опять коснулся губами ее губ, тихо и нежно на этот раз.
— Береги себя, любовь моя. Повеселись хорошенько в Лондоне и в Париже. Но не позволяй им слишком сильно себя изменить, оставайся такой, как сейчас.
Александр осторожно разомкнул ее руки, обвивавшие его шею, поднес их к губам и торопливо поцеловал, а потом отпустил ее и встал.
— Прощай, Джонет.
Он произнес это решительно и громко. Она ответила едва слышным шепотом:
— Прощай, Александр.
Он повернулся к двери, вышел, тихонько поминая по дороге и Бога, и черта, спустился по винтовой лестнице и направился, не разбирая дороги, к выходу по тускло освещенному коридору. Разрывающая душу боль глубоко сидела в нем, и было не похоже, что она скоро утихнет. Господи, все оказалось даже хуже, чем он мог предположить!
В полумраке женская фигура отделилась от стены и заступила ему дорогу. Он остановился.
— Ну наконец-то ты оторвал ее от своего сердца! Хватит ли тебе сил добраться до Эдинбурга?
Александр сдержал раздражение.
— Да, прелесть моя, сил мне хватит. Но я был бы тебе обязан, если бы в ближайшие несколько дней ты вела себя паинькой. Конвой, посланный Лайлом за Джонет, прибудет к концу следующей недели. И если уж тебе непременно нужно об кого-то точить коготки, милая Диана, прибереги их для меня. Я для этого подхожу куда лучше.
— Ах вот как! Значит, она все-таки рассказала тебе о нашем разговоре! Жаль, что меня при этом не было, — насмешливо заметила Диана. — И что же она сказала?
— Ничего особенного. Я все понял и составил для себя полную картину. Должен признать, я несколько удивлен. Мне казалось, что я знаю тебя лучше.
Диана подошла ближе. Он явственно ощутил запах ее дорогих французских духов.
— Тебе казалось, мне будет приятно, что ты спишь с другой женщиной под моей крышей?
— Мне и в голову не приходило, что ты примешь это близко к сердцу, — холодно возразил Александр. — Ты же никогда раньше не требовала исключительных прав. Скорее, все было наоборот. Если память мне не изменяет, когда мы были в Париже, ты переспала с половиной французского двора… включая самого Франциска.
