Лаура Кинсейл - Госпожа моего сердца
— Не подведи меня, Дезмонд.
— Нет, мой господин. Ни из-за девушки, ни из-за чего-то другого не подведу я вас!
Рук отступил на шаг.
— Тогда, счастливого тебе пути. И да поможет тебе Бог!
Рук отвязал лошадь и оставил Маленького Аббата. Отъезжая, он услышал жалобный крик ослика. Этот звук еще долго стоял в ушах Рука. Он перекрестился и стал молиться. Он боялся, что совершил ужасную, непростительную глупость.
Глава 21
— Не понимаю, почему ты просишь меня об этом? — сказала Кара. — Я не могу помочь тебе.
Аллегрето стоял спиной к окну, не двигаясь. В этой неподвижности Кара ощутила затаенное зло.
— Тебе не понравилось то, что я сделал, — сказал он. — Поэтому я прошу тебя.
Кара сидела в кресле, которое он подал ей, и смотрела на гобелен. Изумительная работа: насыщенные зеленый и синий цвета, белый олень со звездой на лбу, завороженно глядящий на охотника.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду? — сказала Кара.
— Фицино, — прошептал он. — Фицино — вот, что я имею в виду.
Она подумала, что олень, видимо, очень смелый: стоять вот так, на краю пропасти, зная, что пути к спасению нет.
— Он умер еще до пожара, — сказал Аллегрето, — если это интересует тебя.
Она закрыла глаза.
— Не говори мне ничего.
Уже прошло несколько недель, но все равно ей чудился запах дыма и казалось, что снова видит его, одетого во все красное, стоящим на подиуме. Сегодня он был в голубом и белом. С тех давних пор он не надевал красного, поэтому она все же могла смотреть на него. Он вдруг повернулся.
— Этот ее гонец. Я уверен, что это какая-то хитрость. Нужно что-то делать. Господи, я не могу сейчас сидеть спокойно и только потом узнать, что это была просто приманка для меня. — Он закрыл лицо руками. — Боже мой! Где же она?
Кара опустила глаза. Она перебирала пальцами ткань платья.
— Гонец не скажет?
— Нет. — Он резко обернулся. — По крайней мере, по-хорошему.
— Может быть, он и не знает?
— Знает. Она с Зеленым Рыцарем. Она использует его, но я не могу понять ее намерений. — В его голосе звучала ледяная струнка. — И еще мой отец — я ему так и не послал ни слова. Не смею. Я не смею даже просить его защитить твою сестру. Кара, этот гонец… — Он смолк, как будто сказал слишком много.
— Что гонец? — вскричала она, буквально вскакивая с кресла. — Ты ведь хочешь пытать его? Да? И спрашиваешь, могу ли я предложить что-нибудь получше? Ты же знаешь, что я понятия не имею, что делать!
— Я думал, если ты поговоришь с ним… Я его здорово напугал. Он еще совсем мальчик, просто ребенок.
Кара рассмеялась.
— Ты еще более глуп, чем я думала, если надеешься, что я смогу сделать то, что не удалось тебе.
— Или твой друг Гай, — продолжал Аллегрето, не обращая внимания на ее слова, — он как раз вернулся из разведки.
С замиранием сердца она подняла глаза. Но во взгляде Аллегрето не было заметно угрозы, а только истома. Он не подходил к ней с того самого Дня, когда убил Фицино. Он не настаивал. Она могла бы подумать, что это просто была игра воображения — то единственное прикосновение, — если бы не видела его лица теперь, когда он был рядом.
— Если бы только ты могла помочь мне, Кара, — сказал он удивительно беспомощно. — Я так стараюсь.
И вдруг, без всякой причины, ее глаза наполнились слезами.
— Я тебя не понимаю.
Он отошел от окна к гобелену.
— Да, я знаю.
Теперь он стоял перед вышитым оленем, и вышитый охотник с изумлением взирал на него.
— Ты ничего не можешь сделать, — сказал он мрачно. Он был удивительно красив. Она никогда не видела ни человека, ни произведения искусства столь прекрасного и ужасающего. Она подавила слезы.
— Аллегрето, я постараюсь, если ты хочешь.
— Это бесполезно. Ты только все испортишь, и Гай тоже. — Он улыбнулся ей, как резная статуя ангела в соборе. — Вы — безнадежная парочка.
И она попыталась. Она отнесла гонцу еду. За ней следили, чтобы она не помогла ему бежать. Как и говорил Аллегрето, он был очень напуган. Он даже не стал есть. Гонец сидел сгорбившись на скамейке, с тонким носом и длинными пальцами музыканта. Аллегрето даже оставил юноше его инструмент, но вряд ли он играл на нем. В камере было холодно. Аллегрето назвал его мальчиком, однако, похоже, они были ровесниками. Но он никогда не стал бы таким же взрослым, как Аллегрето, даже если бы прожил сто лет.
— Вы говорите по-французски? — спросила Кара.
Он не ответил, а только отвернулся. Но Каре показалось, что он понял ее. Она вздохнула.
— Я пришла, чтобы объяснить вам. Вы должны ответить на все вопросы Аллегрето.
Он взглянул на нее и сразу же отвернулся снова. На его лице появилось выражение упрямства.
— Он только хочет найти мою госпожу и убедиться, что она в безопасности.
— Она — в безопасности, — ответил молодой человек.
— Откуда такая уверенность? Почему мы не можем поехать к ней, если она не едет к нам?
— Я сказал вам, что мог. — Он встал и как-то крадучись стал передвигаться по камере. — Судите меня, если хотите!
Кара тоже поднялась.
— Вы не понимаете, как опасно ваше положение, — сказала она резко. — Вы не понимаете, что может означать наказание.
— Что? Раскаленные клещи? Колесование? Давайте же! Я поклялся! Я не буду говорить.
Она удивленно покачала головой.
— Вы так молоды.
— Я умру раньше, чем скажу что-либо, — почти выкрикнул он.
— Мне кажется — это не мужество, просто непонимание. — От взволнованного дыхания Кары в холодном воздухе будто вспыхнуло пламя. — Вы знаете, почему вас не тронули до сих пор? Благодаря мне! Ему не хочется огорчать меня, ты, глупый мальчишка! Как ты думаешь, сколько это может продолжаться?
Он выпрямился и сказал, усмехаясь:
— Скажите вашему любовнику — пусть пытает меня, если хочет.
— Ах так! — Она постучала в дверь, чтобы ее выпустили. — Тогда я скажу ему, чтобы он преподал вам урок, какого заслуживает этакий глупец.
Охранник отпер дверь и сразу же закрыл ее за спиной Кары. Она сбежала вниз по винтовой лестнице. На первой же площадке ее встретил Аллегрето. Она не говорила ему, что пойдет к узнику, но, конечно, он знал. В его глазах она увидела вопрос.
— Я ничего не узнала, — сказала она. — Но он — только глупый мышонок среди котов.
По его молчанию и легкому движению плеча она поняла, что он действительно надеялся, что она узнает что-нибудь. Но в следующее мгновение он опять был как тот ангел, живой камень.
— Значит, ты снова должна пойти к нему завтра и сказать, что терпение твоего любовника иссякает.
Фарс разыгрывался в течение недели. Каждый день Кара боялась, что, войдя в камеру, не найдет в ней гонца, — она уже хорошо познала жестокость Аллегрето. Ей не приходилось притворяться перед узником, она действительно боялась. Время шло, а Аллегрето не будет, просто не сможет, ждать так долго.
