Элизабет Лоуэлл - Заколдованная
Со вздохом Эмбер поддалась искушению провести ладонью по волосам, которые так заманчиво курчавились на груди у Дункана. Этот густой покров щекотал, возбуждал, ласкал, вызывал приятное покалывание в руке, делал ладонь необычайно чувствительной.
Эмбер наклонилась, поцеловала Дункана в плечо и легла щекой на мускулистую подушечку плоти у него над сердцем. Звук его жизни, бьющейся так близко у нее под щекой, пронизал все ее тело.
— Если бы я могла прикоснуться к тебе. Только один раз. Где-то в глубине сознания Дункан знал, что Эмбер здесь, рядом. Она могла судить об этом по тому, как все в нем стало меняться. Утихали яростные споры под нахлынувшей волной чувственного прилива, поднимающегося в нем от ее прикосновения.
Хотя Дункан не позволял ничего, кроме самого элементарного телесного соединения между собой и Эмбер с тех пор, как узнал свое настоящее имя, но раньше ему доставляли наслаждение ее прикосновения и ласки. Тогда он сдерживал свое возбуждение именно для того, чтобы насладиться любовной игрой со своей возлюбленной.
Во сне Дункан вновь испытывал это удовольствие, впитывая наслаждение Эмбер от прикосновения к нему с такой же жадностью, как иссушенная зноем земля впитывает каждую каплю тихого дождя.
— Тебе тоже этого не хватало, — прошептала Эмбер. — Ты тоже жаждал испытать не только жгучий огонь, но и нежность.
Дрожь облегчения прошла по телу Эмбер. Она уже боялась, что тьма, разраставшаяся у Дункана внутри, поглотила все, что было в нем нежного. Она наклонилась, чтобы еще раз коснуться его губами.
В следующее мгновение его рука схватила ее за волосы с такой силой, что ей стало больно. Дункан проснулся.
И пришел в бешенство.
— Я не хочу тебя, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Не хочу даже прикасаться к тебе.
Хотя токи желания, кружившие между их телами, опровергали сказанное им, его отказ все же больно уязвил ее.
— Это обещание? — вкрадчиво спросила Эмбер.
— Какое еще обещание?
— Что ты нынче ночью не прикоснешься ко мне.
— Верно, колдунья. Я до тебя не дотронусь! Эмбер улыбнулась торжествующей улыбкой, столь же первозданной, как и тот огонь, что горел в глазах Дункана. Если бы он не был так разгневан, то поостерегся бы. Проявившаяся в Эмбер женская безжалостность была почти осязаемой.
— Тогда убери свою руку, — раздельно произнесла она, — или окажешься клятвопреступником прежде, чем сделаешь еще один вдох.
Дункан отдернул руку так, как будто держал свечу за горящий конец.
— Убирайся, — решительно сказал он.
Эмбер какое-то время просто смотрела на Дункана. Потом ее рука сделала движение с быстротой, которой мог бы позавидовать Саймон. Покрывало было сдернуто полностью, и стало видно, что Дункан, как и сама она, совершенно наг, не считая янтарного талисмана.
В такой же наготе открылось взору и его желание. Его отвердевшая, восставшая плоть вздрагивала с каждым учащающимся ударом сердца.
Эмбер мурлыкнула от удовольствия почти совсем как кошка.
— Убирайся, — повторил Дункан ледяным голосом. Слегка улыбаясь, — Эмбер провела кончиками пальцев по его груди до пупка, постепенно приближаясь к средоточию его желания.
Дункан хотел было схватить Эмбер за руку, потом понял, что не может этого сделать.
Не может, потому что иначе нарушит клятву.
— Ведьма.
Взбешенный и чрезвычайно возбужденный в одно и то же время, Дункан смотрел, как изящные пальцы Эмбер игриво подбираются все ближе и ближе к его напряженной плоти. В последнее мгновение они свернули в сторону, очертив полукруг в густой чаще волос.
— Ты мог было звать Саймона, — предложила Эмбер. Ее улыбка ясно давала понять, какое удовольствие доставляет ей безвыходное положение Дункана. Кончиком пальца она провела по складкам, где мускулистый торс соединялся с ногами.
Дункан со свистом выдохнул сквозь стиснутые зубы.
— Саймон питает ко мне мало доверия, — заметила Эмбер, — и еще меньше симпатии.
Ее ногти слегка впились в упругую кожу Дункановых бедер. Она ощутила жаркую вспышку его желания.
Его пальцы вцепились в мягкий матрац. Он приказал себе не чувствовать ничего.
Эмбер тихо засмеялась, потому что ей были открыты все его чувства. Что бы ни говорил его разум, тело его знало, что ему требовалось.
Уже скоро.
— Саймон будет счастлив вытащить меня из твоей постели, — проворковала Эмбер.
Она положила ладонь на бедро Дункана, откровенно упиваясь его силой. Контраст между ее тонкими пальцами и заключенной в его теле мощью так возбудил Дункана, что он едва не застонал.
— Но мне не понравится, если меня вытащат из твоей постели, — прошептала Эмбер, наклоняясь над Дунканом.
Ее волосы пролились ему на бедра прохладным каскадом. Он застонал вопреки своему решению не откликаться ни на что.
Эмбер улыбнулась и нежно прихватила зубами длинную мышцу его бедра. Центр укуса был обозначен горячим прикосновением ее языка.
Судорожная дрожь, пронзившая тел о Дункана, передалась и Эмбер.
— Этой ночью ты для меня — как зимнее вино, — тихо проговорила она. — Темное, крепкое.
У Дункана вырвался неясный звук.
— Мне хочется попробовать всего тебя, с головы до пят, — так же тихо продолжала Эмбер.
Кончиком языка она провела огненную линию от коленей Дункана к пупку.
— Мне хочется попробовать… всего.
Со сдавленным стоном Дункан напряг мышцы ног и прикрылся руками, пытаясь помешать дальнейшим вольностям.
— Может, лучше мне подержать тебя? — лукаво спросила Эмбер.
— Нет, — выдавил он из себя, скрипнув зубами.
— Правда? Вот почему ты становишься все огромнее с каждым вздохом, — да? Надеешься отпугнуть меня?
У Дункана не нашлось другого ответа, кроме того самого, который он пытался спрятать или оставить без внимания.
Эмбер знала это не хуже, чем он сам. Даже лучше. Его желание и ее желание слились в ней воедино.
— Ничего не выйдет, темный воин. До каких бы исполинских размеров ты ни вырос, мои ножны достаточно глубоки. Ты знаешь это не хуже меня.
Эмбер тихонько засмеялась.
— Нет, ты мои ножны знаешь лучше, чем я, ибо хорошо их измерил.
Дункан тихо застонал от отчаяния. Она загоняла его в угол одними лишь словами. Его тело знало, что ему нужно. Оно настойчиво требовало этого.
И его тело знало, где найти то, что ему нужно.
— Убери руки, — охрипшим голосом сказала Эмбер. — Предоставь мне свободу, которой мы оба жаждем.
— Нет! Я не хочу тебя!
Эмбер не могла удержаться от смеха, хотя и почувствовала укол боли, когда он повторил отвергавшие ее слова.
— Как бы не так, застенчивый рыцарь, — сказала она. — Ведь тебе уже обеих рук мало, чтобы спрятать свое желание.
