Джоанна Хиксон - Принцесса Екатерина Валуа. Откровения кормилицы
– Почему вы оскорбили моего супруга внезапным уходом? – осведомилась Мишель, которая незаметно вошла в покои принцессы.
Екатерина гневно взглянула на сестру и неожиданно присела в глубоком реверансе.
– Ваша светлость! Мне претит ваше присутствие в моих покоях и присутствие вашего супруга в моем доме. Однако же я свидетельствую вам свое почтение, потому что ваше положение меня к этому обязывает… до поры до времени. – Притворно милая улыбка сопровождала откровенный намек на то, что положение герцога Бургундского при дворе вскоре изменится.
Мишель гордо проследовала мимо Екатерины и уселась в ее кресло.
– Вы вольны гнушаться меня, сестра, но моего мужа вы должны приветствовать с распростертыми объятиями, потому что он заключил для вас брачный контракт, обеспечивший вам две короны. Вы должны целовать ему ноги, – добавила она с горькой усмешкой. – Благодаря его усилиям ваши дети будут править Францией, хотя, по закону первородства, трон должен быть моим.
– Строго говоря, если Карлу не быть королем, престол должен перейти сыну нашей старшей сестры Жанны, Франциску Бретонскому. Но давайте не будем спорить о законах, которые никто не принимает во внимание. Ваша зависть неуместна, так как ни у вас, ни у меня нет детей. Впрочем, у меня есть тому оправдание, ибо я еще не замужем.
– Ах, любезная сестра! – укоризненно воскликнула Мишель. – Вы снова жестоко напоминаете мне об отсутствии детей, но не совершайте ошибки, полагая, что Господь мгновенно благословит ваш союз. Быть может, в один прекрасный день и мне будет даровано его благословение. Теперь, когда установлено, что Карл не является сыном нашего отца, у наших с вами детей появится возможность занять французский престол.
– Установлено ли? – вздохнула Екатерина. – Или наша мать возвела на себя поклеп, преследуя собственные цели? Она защищает свое положение, так же, как делала это, когда не стала спасать вас и Людовика от вынужденных браков с детьми герцога Бургундского.
– За свои восемнадцать лет вы ничему не научились! – хрипло рассмеялась герцогиня. – Каждая девушка знатного происхождения обязана служить на благо своего рода и стремиться к его укреплению. Да, в девять лет мне было страшно покинуть родной дом и обручиться с незнакомым юнцом, но сейчас я благодарю Бога за такого супруга, как Филипп Бургундский. Он дал мне богатство, положение в обществе и важную роль при дворе. Наш союз принес семье моего мужа власть и могущество. Одумайтесь, сестра! Карл – не ваша забота. Он – мужчина и способен сам бороться за свои цели, а вы – женщина, и ваша преданность и любовь предназначены для вашего господина и супруга, избранного для вас Всевышним.
Екатерина с трудом сдержала порыв рассказать герцогине, что отец ее обожаемого мужа, Иоанн Бесстрашный, год назад обесчестил принцессу. Пока Мишель наслаждалась преимуществами власти и положения герцога Бургундского, Екатерина стала его жертвой.
– Вы обладаете достойной восхищения способностью извлекать выгоды из того, что предлагает вам судьба, – холодно заявила принцесса сестре. – Однако же, подобно родичам вашего супруга, вы говорите без понимания или сочувствия. Впрочем, ваши советы хороши, и я постараюсь им следовать, особенно в части укрепления династии. Давайте вернемся на пиршество и покажем, что у дочерей короля хватит сил танцевать всю ночь напролет.
Они так и поступили. Между ними не установилось согласия, но свои взгляды друг другу они высказали откровенно и заключили своего рода перемирие. Примечательно, что Екатерина и Мишель, невзирая на личную неприязнь, на людях вели себя тепло и учтиво, создавая видимость прекрасных отношений между двумя враждующими ветвями королевского дома Валуа. Дофина такое известие вряд ли обрадовало.
От Екатерины, королевской принцессы,
Карлу, дофину Вьеннскому
Приветствую вас, брат мой!
Я изо всех сил пытаюсь примириться с договором, который герцог Бургундский заключил с королем Генрихом. Мне хочется швырнуть этот проклятый документ в лицо Филиппу и заявить, что я не согласна на подобные условия, пусть даже этот поступок обречет меня на заточение в монастырь. Однако же я всем сердцем желаю брака с королем Генрихом, считая, что он для меня – идеальная пара. Я сожалею, что не могу объясниться с вами лично, но если я изложу свои доводы на бумаге, то это поможет мне разобраться в своих чувствах.
Я глубоко убеждена, что наш союз предопределен волей Всевышнего. Король Генрих уверен, что действует по Божьему повелению, заявляя о своих правах на французский престол, как наследник своей прабабушки, королевы Изабеллы Французской. Исходя из этого, сын, рожденный от нашего брака, будет правителем, вдвойне угодным Господу, поэтому я не сомневаюсь, что Всемогущий благословит наш союз младенцем мужеска пола. Если бы я призналась Мишель в мыслях о божественном вмешательстве в мою судьбу, она обвинила бы меня в безумных мечтаниях, но ей трудно смириться с тем, что я стану королевой Франции. Несомненно, в этом у вас с ней много общего.
Условия договора наверняка приведут вас в ярость, и вы обратитесь за советом к астрологам. Увы, мы с вами расходимся во взглядах на астрологию. Я считаю ее греховным занятием, оскорбляющим Господа и его святых, которые одни властны распоряжаться людскими судьбами. Я твердо уверена, что Вседержитель благословил наш союз с Генрихом, хотя встречалась с королем Англии всего один раз. Между нами вспыхнула искра, которая воспламенила его и заставила желать нашего брака, а во мне зажгла уголек, что тлеет и поныне. Из-за этого я не могу заставить себя противиться нынешнему развитию событий, но, поверьте, я весьма сожалею о вражде между вами и мной. Приближается Пасха, а в это священное время лучше всего искать божественного наставления. Надеюсь, Господь даст мне знать, являются ли мои чувства проявлением его воли.
Я молюсь о Мишель, прося Всевышнего послать ей утешение. Говорят, Филипп уже признал своих внебрачных детей, и, возможно, этим объясняется озлобленность нашей сестры. Ах, как я желала бы унаследовать плодовитость нашей матери! Кстати, королева продолжает менять убеждения по десять раз на дню. Теперь она называет Генриха Леандром… Подозреваю, она не меньше Мишель завидует мне и моей роли в мирном договоре.
Пожалуй, на этом я прервусь, иначе стану к ним слишком недоброй.
