Симона Вилар - Замок на скале
Он осторожно вернулся. Шотландцев на стене набралось уже с полдюжины. Один из них шагнул к Дайтону.
– Сэр Джон, это я.
Майлс Форес! Дайтон обрадовался, что хоть один из этих чужаков англичанин. Пусть даже и человек Тирелла. Наверное, за эту неделю он, как и все в Нейуорте, заразился неприязнью к шотландцам.
Дайтон велел одному из воинов надеть накидку и шлем и с алебардой прохаживаться по стене. После этого, вместе с Майлсом и остальными шотландцами обойдя сторожевую вышку с бомбардой, он громко крикнул:
– Гей! Гей!
На соседнем участке стены отозвался лучник. Дайтон приблизился к нему и спросил, нет ли у того с собой чего-нибудь пожевать. Этот страж был из крестьян и не слишком опытен. Джону удалось его отвлечь, и тот заметил крадущихся шотландцев, лишь когда уже ничего не мог поделать, и его уложили совершенно беззвучно.
– Майлс, надень его куртку и шлем, – приказал Дантон. – Сейчас ты и еще кто-нибудь последуете за мной. Остальные пусть затаятся на стене. И объясни этим парням, что от того, как долго они смогут сохранить в тайне свое пребывание здесь, зависит, поднимут ли они свои стяги над башнями Нейуорта.
Начал накрапывать дождь. Пока все было тихо. Шотландцы, как прежде ратники Майсгрейва, вышагивали по стенам вокруг внутреннего двора. Все новые и новые воины взбирались на стену, и Дайтону это не пришлось по душе. Теперь их было уже больше дюжины, и он опасался, что из гарнизонной башни заметят это столпотворение на стене. Он хотел было удержать их и на время поднять лестницы, но один из шотландцев свирепо замахнулся на него.
Дайтон едва сдержал бешенство. Пришлось втолковывать этим варварам, что замок таким образом они все равно не возьмут, зато их вот-вот могут обнаружить, поднять тревогу, и тогда их перебьют, и вся затея рухнет. Кажется, они в конце концов это уяснили и, ворча, забрались под навес, укрывавший бомбарду, где Дайтон ранее спрятал тела Освальда и Эрика. Сбрасывать их со стены он не решился, так как это произвело бы слишком много шума.
Угомонив воинов, он с двумя из них начал спускаться в подвал башни. Двигаться приходилось в полной темноте. Джон панически боялся пороха. При одной мысли, что ему придется иметь дело с этим дьявольским веществом, сводило желудок. Они добрались до обитой железом двери, Дайтон нащупал замок и вставил в скважину ключ, изготовленный для него в Дурхеме по сделанному заранее слепку. Ключ скрежетал в замке, не желая поворачиваться. Дайтон чертыхался, слыша, как позади него недовольно переминаются шотландцы.
Наконец замок уступил, и Дайтон толкнул тяжелую скрипучую дверь. В лицо повеяло тяжким духом серы и селитры. Дайтону показалось на мгновение, что он ощущает дыхание самого властителя преисподней. Он вспомнил безжизненное тельце Дэвида Майсгрейва и торопливо перекрестился. Но нет, он еще успеет замолить этот грех… Потом… Если сам переживет сегодняшнюю ночь.
Он негромко окликнул шотландцев и вместе с ними выволок наверх стофунтовый бочонок с порохом. Теперь предстояло пронести его через двор замка, за ворота – туда, где под стенами затаилась в ожидании шотландская армия.
Они без происшествий миновали деревянную галерею. Дайтон шел впереди, за ним Майлс Форест в каске Эрика, затенявшей его лицо. Шествие замыкал воин, согнувшийся под тяжестью бочонка с порохом. Дайтон на миг задержался под сенью галереи, оглядывая двор. Все было спокойно. Костры догорели, из первого двора долетала перекличка часовых. Прямо у них над головой отозвался на оклик кто-то из шотландцев. Где-то в долине плакал сыч, и этот заунывный крик особенно оттенял мертвую тишь внутри замка. Если сейчас не случится ничего непредвиденного, они преуспели на пути к цели.
Шедший за Дайтоном Форест нетерпеливо коснулся его. Дайтон дернул плечом, перекрестился и спустился во двор. Воины, скрипя ступенями, последовали за ним. Они пересекли мощеную площадь двора, обогнули угол кухни. И здесь на них внезапно набросилась лохматая дворовая собачонка. Дайтон обычно подкармливал сторожевых и охотничьих псов Майсгрейва, но всю эту мелюзгу как бы и не замечал. Сейчас же, когда они уже приближались к мостовой башне, он пожалел об этом. Заливистое тявканье могло привлечь к себе внимание. Он пнул дворняжку, но она не унималась. Дайтон замер, когда из пролета входа в башню на него пала тень Гарольда. Он выругался сквозь зубы. Проклятие! Он-то решил, что язычник давно спит безмятежным сном.
– Это я, Гарольд, – сказал он, делая шаг вперед, чтобы отвлечь внимание ратника от следовавших за ним.
– Ты разве не на стене? – удивился тот. Не отвечая, Джон вступил под свод. Впереди слабо брезжил открытый проход, в стороне, за приотворенной дверью караульной, виднелась ведущая наверх каменная лестница.
– Я иду к первым воротам, – беря Гарольда под руку и разворачивая так, чтобы тот оказался спиной к шотландцам, пояснил Дайтон. – Сэр Филип велел подбросить пороху к кулевринам.
– Сейчас? Ночью?
– Да. Мы заметили странное движение в долине. «Какого дьявола этот шотландский прихвостень медлит?» – пульсировала единственная мысль. Но Майлс Форест, видимо, полностью полагался на проводника. Мгновение спустя он вышел на свет. За ним появился воин с бочонком, и Дайтон увидел, как по лицу Гарольда пробежала тень. Он вырвал у Джона руку и с диким выражением уставился на шотландца.
– Кто это с тобой?
Форест, сообразив что-то, стал пятиться, но Гарольд уже шагнул к нему, пытаясь разглядеть его лицо. Медлить было нельзя. В мгновение ока Дайтон выхватил меч и нанес свой знаменитый удар. Он пришелся наискось, его несколько смягчили складки кольчуги, и тем не менее меч рассек могучую шею вчерашнего приятеля едва не наполовину, так что светловолосая голова язычника нелепо завалилась набок. Тело начало падать, но Форест подхватил его, и Гарольд забился, брызгая в лицо воина кровью. В холодном воздухе от меча Дайтона поднимался пар.
– Скорее! Тащите его сюда! Пока мы рядом с факелом, мы на виду.
Ему пришлось помочь Форесту. Гарольд оказался необыкновенно тяжел. Они едва перевалили его через порог. Шотландец с бочонком, не зная, что делать дальше, стоял, едва не касаясь своей ношей факела. Дайтона прошиб пот, и он, оставив тело язычника, рванул этого дикаря к себе. На дворе заливалась лаем собачонка, а на верху лестницы раздались шаги.
– Убей! – приказал Дайтон одному из шотландцев, а сам кинулся рубить канат механизма подъема моста. Канат был толстый, осмоленный. Его удалось одолеть лишь с третьего удара. Когда он обернулся, шотландец уже вытирал об одежду убитого меч. Он улыбался Дайтону, а тот ничего не чувствовал, кроме злости. Одно дело, когда он сам убивал этих людей, другое – когда это делали шотландцы. Но ничего, его господин, его принц сумеет еще поквитаться с ними.
