Фрэнк Кеньон - Мой брат Наполеон
— Какие прелестные розовые ножки, — пробормотал он.
Сопровождавшая меня мадам Кампан предостерегающе кашлянула. Отвесив ей легкий почтительный поклон, Мюрат поведал мне о бегстве депутатов и о последующих событиях.
— Сперва казалось, — говорил он, — ни один депутат не останется в Сен-Клу, но твоему брату Люсьену удалось собрать свыше пятидесяти человек. Мало, скажете вы, но в отсутствие остальных они представляли собой солидное большинство. Главное — они приняли постановление без всяких возражений.
— Какое постановление, генерал?
— Зачем забивать такую хорошенькую головку политической чепухой? — рассмеялся Мюрат. — Достаточно, если я скажу, что правительство сменилось. Директории больше не существует. Вместо нее у нас теперь Консульская комиссия в составе трех консулов: Сиейеса, Дюко и Наполеона Бонапарта. Первые двое мало что значат и в конце концов исчезнут с политической арены. — Он сделал паузу, в глазах мелькнула зависть. — Нет нужды подчеркивать, что подлинным главой является ваш брат и скоро будет первым консулом.
— Вы хотите сказать, — проговорила я, затаив дыхание, — мой брат стал правителем Франции?
— Выходит, что так, — коротко ответил Мюрат.
— Я должна немедленно отправиться к нему. Должна поздравить его!
— Сейчас уже слишком поздно, мадемуазель.
— Тогда передайте ему, пожалуйста: я буду на Руэ-де-ля-Виктори завтра утром.
В глазах Мюрата вновь промелькнула зависть.
— Тот дом уже пуст. Ваш брат переселился в Люксембургский дворец.
— Наполеон Бонапарт — некоронованный король Франции! — У меня едва не перехватило дыхание при мысли о почестях и привилегиях, столь неожиданно доставшихся семье Бонапартов.
— Хорошо, будем называть его так, — пожал плечами Мюрат, — но корона пока еще вне пределов досягаемости. — Он мило улыбнулся и потрепал меня за подбородок. — Спокойной ночи, дорогая. Спи крепко и собирайся с силами для завтрашнего дня.
То был достаточный намек, меня опять бросило в дрожь, когда я подумала о нашей судьбе — его и моей.
Как только он ушел, я кинулась на шею мадам Кампан и сжимала ее в своих объятиях, пока она слабо не запротестовала. Отступив, я приняла высокомерную позу и заявила:
— Ваш пансион меня больше не интересует. Через несколько недель я буду замужней женщиной.
Фактически же для этого потребовалось несколько месяцев.
На следующее утро я прибыла в Люксембургский дворец и с большим трудом пробралась сквозь толпы парижан, запрудивших главный вход. Они до хрипоты кричали: «Да здравствует Бонапарт!» и, к моему крайнему неудовольствию, «Да здравствует Жозефина!» Ни у кого не возникло желания воскликнуть: «Да здравствует Каролина!» Меня даже никто не узнал, кроме Жозефа, который приехал тотчас вслед и помог мне благополучно добраться до внутренних помещений дворца. Он не был уверен, что Наполеон, усиленно занимавшийся укреплением своих позиций, сможет меня принять. Вчера вечером он, по словам Жозефа, говорил о разнообразных реформах и решил, помимо прочего, чтобы завоевать расположение народа, освободить из тюрьмы священников и вновь открыть церкви. Если считать Наполеона верующим человеком, то меня следовало отнести к буддистам; просто это был хитрый ход.
Люксембургский дворец, когда-то место пребывания членов королевской семьи, а затем и Директории, теперь, после изгнания пяти директоров, принадлежал Наполеону. Он занял апартаменты нижнего этажа, явно желая иметь возможность без помех принимать женщин, а Жозефина устроилась этажом выше. Привычку иметь постоянно любовниц он приобрел, еще будучи в Египте, и, к великому огорчению Жозефины, сохранил ее. Постучав в дверь апартаментов, Жозеф прошел внутрь, я за ним. Мы добрались до кабинета Наполеона. Жозеф, прежде постучав, открыл дверь.
— Прочь, все прочь! — рявкнул Наполеон.
Жозеф, испугавшись, убежал, а я проскользнула в кабинет и приблизилась к письменному столу, за которым восседал Наполеон. Он поднял глаза и улыбнулся.
— Опять принесла с собой черного кота?
— Ах! Ты знаешь, зачем я к тебе пришла!
— Поздравить меня, разумеется.
Тут я решила, что лучший ход — действовать напрямую.
— Поздравить в твоем лице саму себя. Разве я теперь не очень знатная персона, почти принцесса?
— Так или иначе, ты слишком знатная, чтобы выходить замуж за Мюрата.
— Если бы я только принесла с собой кота… — вздохнула я.
Наполеон отодвинулся вместе с креслом от стола, и, к моему крайнему изумлению, поднял с колен такого ободранного, безобразного кота, какого мне еще никогда не доводилось видеть. Как объяснил Наполеон, он по-прежнему испытывает отвращение к кошачьему племени — естественно, он не мог сознаться, что боялся их, — но пытается изжить это чувство, хотя бы ради того, чтобы лишить меня небольшого преимущества. Он поставил кота на стол и вздохнул с явным облегчением, когда тот спрыгнул на пол и помчался по комнате.
— Я почти полюбил его, — заверил он не очень убедительно. — Он выглядит, как старый похотливый пройдоха и, несомненно, выдержал не одну жестокую схватку.
— Где ты его подобрал? — спросила я.
— В апартаментах Жозефины. Гонялся за ее собачонкой — перепуганной тварью — по всему будуару.
— Наполеон… — решительно проговорила я.
— О да… Мюрат. Тебя, быть может, заинтересует, что он уже просил твоей руки.
— Я знала! Знала!!
— Он уверяет, — презрительно усмехнулся Наполеон, — что страстно любит тебя.
— А я также люблю его.
— У меня нет доверия к бракам по любви, — вымолвил он с мрачным видом.
— Тебе лучше знать.
Мне подумалось, что я зашла чересчур далеко, но Наполеон улыбнулся довольно ласково.
— Как ты не похожа на свою сестру Полину. У нее хватило ума уступить мне, когда она убедилась, что мольбы и просьбы не помогут.
В его голосе прозвучало восхищение мною, но он по-прежнему был против моего брака с Мюратом.
— Перечить мне в данный момент, Каролина, совершенно бесполезно. Сперва я имел в виду Евгения, но он слишком молод, а может, слишком хорош для тебя. Я решил выдать тебя замуж за генерала Моро.
Генерал — когда-то любимец Наполеона и отважный солдат — сделался самым грозным его соперником в армии. Только, как я сразу поняла, по этой причине, Наполеон стремился превратить его в твердого и верного союзника, приняв в лоно нашей семьи. Однако, по моему мнению, Мюрат представлял для Наполеона большую ценность, чем Моро.
— Возвращайся к мадам Кампан, — сказал Наполеон, явно заканчивая разговор. — А я займусь необходимыми приготовлениями.
