Елена Арсеньева - Господин Китмир (Великая княгиня Мария Павловна)
В один прекрасный день Мария внезапно обнаружила, что у нее множество очень чувствительных местечек на теле. И герцог, чудилось, заранее знал эти местечки наизусть.
Она изменила мужу без всяких угрызений совести, а с истинным восторгом и даже где-то с налетом мстительности. Казалось, герцог привел ее в некий таинственный мир, созданный лишь для них двоих. Мария отчаянно завидовала его жене… Ведь где-то была герцогиня Монпансье, впрочем, забытая мужем столь же прочно, сколь был отныне забыт своей женою злополучный принц Вильгельм.
Вернувшись в Бангкок после упоительного, экзотического адюльтера, Мария с недоумением разглядывала короля, когда он давал прощальную аудиенцию гостям. Слишком уж красив! Мужчина вовсе не должен быть таким изысканным. Его красота чрезмерно изящна, даже приторна. И никаких усов у него вовсе нет, тем более с подкрученными кончиками, которые так упоительно щекочут женское тело… Глаза, конечно… ах, какие у него глаза! Мария тихонько вздохнула, сама не понимая, о чем вздыхает: то ли о том, что больше не увидит этих глаз, то ли о том, что здесь, во дворце, нет никакой возможности тайно пробраться в палатку… то есть, пардон, в покои герцога Монпансье.
– О мадам, вы должны меня простить! – воскликнула Сесиль, когда причесывала госпожу этим вечером. – Я такая бестолковая! Я все перепутала!
Мария непонимающе вскинула брови.
– Ну помните, я рассказывала вам про русскую наложницу короля?
– Рыжую? – усмехнулась Мария. – Конечно, помню!
– Ну так вот – я все напутала. Эта особа и в самом деле русская, родом из Киева. Ее зовут Катрин Десницки. – «Екатерина Десницкая», – мысленно перевела Мария. – И у нее и в самом деле растет сын. Его зовут Чула Чакрабон! Вы понимаете?
– Нет, – зевнула Мария. – А что я должна понимать?
– Чула Чакрабон – значит младший Чакрабон. Чакрабон – имя брата короля! Это сын брата короля, и рыжая Катрин – любовница не короля, а…
– А его брата, я поняла, – кивнула Мария. – Да… забавно!
Она едва слушала болтушку Сесиль, потому что за окном мелькнула проворная фигура капитана Монти, адъютанта герцога Монпансье, обычного Меркурия в отношениях любовников. Сердце нетерпеливо забилось: кажется, восхитительный герцог намеревался продолжить «охоту на буйволов» в более комфортных условиях… Так оно и вышло, и эта прощальная ночь окончательно изгнала из памяти Марии и Чулу Чакрабона, и самого Чакрабона, и даже короля Вачиравута вместе с его солнечно-черными глазами.
Мария была бесконечно счастлива, что герцог Монпансье отправился сопровождать «принца Вильгельма с супругой» из Сиама в Индонезию, а потом и в Швецию. Предлог для его поездки был самый уважительный: заядлый спортсмен, герцог во что бы то ни стало хотел побывать на Олимпийских играх, которые должны были состояться в Стокгольме. Кстати, в конных соревнованиях принимал участие и великий князь Дмитрий Павлович. Впрочем, русская команда никак не проявила себя в соревнованиях, хотя все были прекрасными конниками. Подготовка к Олимпиаде понравилась Марии куда больше, чем она сама, – прежде всего потому, что имелся повод не сидеть во дворце, а пропадать в Манеже, где была масса укромных уголков. После Олимпиады Дмитрий сопровождал сестру в Париж. Предлог для отъезда из дому опять же был самый что ни на есть уважительный: русский император позволил великому князю Павлу Александровичу и его новой семье вернуться в Россию, поэтому Мария хотела проститься с отцом. Разумеется, герцог Монпансье – все-таки француз! – тоже ощутил в это мгновение тоску по родине и отправился вместе с Марией и ее братом, который всю дорогу был необычайно увлечен состоянием своих лошадей и почти не появлялся в вагоне сестры, выказывая этим необыкновенную тактичность.
Предаваясь плотским радостям, которые приобрели пряный привкус неминуемой близкой разлуки, Мария думала об одном: неужели оставшиеся годы жизни ей предстоит провести с мужем, этим чужим, холодным человеком, который чем дальше, тем больше вызывал в ней физическое отвращение? Она чувствовала необходимость принять какое-то решение…
Однако, как это часто бывает, судьба все взяла в свои руки. В то время как, проводив отца в Россию, Мария открывала для себя Париж в компании с милым герцогом (жившая тогда же во Франции княгиня Зинаида Юсупова писала сыну Феликсу – приятелю, между прочим, князя Дмитрия: «Мария Павловна Шведская – печальный пример безалаберной жизни без всяких принципов и основ!»), – так вот, в это веселое время ее настигла депеша короля, приказывавшая немедленно отправиться к королеве Виктории на остров Капри. Поскольку свекровь Марии почти безвыездно жила на Капри из-за слабого здоровья, причина для такой поездки была самая что ни на есть приличная. Однако тон телеграммы… эта безапелляционность некогда доброго, всепрощающего короля… Дело ясное: до свекра и мужа дошли слухи о «безалаберной жизни» герцогини Сёдерманландской!
Мария слегка струхнула. А герцог… герцог, скажем так, нравственно попятился. Он вовсе не желал быть замешанным в скандальные дела. Одно дело – скомпрометировать королевскую невестку, и совсем другое – выступать с нею на бракоразводном процессе в качестве соответчика! К тому же в те годы во Франции вновь обострилась неприязнь к отпрыскам аристократических фамилий, позволяющих себе всяческие эпатажные выходки, поэтому герцог счел за благо на время отъехать в столь любимый им Сиам, где дикие буйволы определенно заскучали по нему. Так Мария на собственном опыте постигла очередную житейскую истину: мужчина может быть потрясающим любовником, но при этом – не слишком-то надежной опорой для женщины. Понятие рыцарства представители разных полов понимают по-разному. Категорически по-разному!
Она приехала на Капри в столь растрепанных чувствах, что ей потребовалась помощь доктора. Так Мария стала добычей (увы, это самое подходящее в данной ситуации слово!) лейб-медика королевы Виктории Акселя Мунте.
Этот человек был личностью загадочной и неоднозначной. В одних людях он вызывал отвращение, в других – восторг. Он был много старше молодой принцессы, и отеческое, покровительственное отношение сочеталось у него с нескрываемым восхищением ее красотой. Его внимание завоевало доверие Марии, потому что казалось ей совершенно бескорыстным. Чудилось, будто доктором Мунте движет только забота о ее здоровье, которое он находил абсолютно расшатанным и требующим неустанной заботы. Особенно его беспокоило состояние почек принцессы. Вердикт был однозначен: жить в холодном климате Швеции принцессе нельзя!
Из диагноза доктора Мунте не делали никакой тайны. Наоборот, все шведские газеты писали о почечном недуге принцессы Марии. Сама же она с тоской вспоминала столь любимые ею зимние виды спорта, особенно игру в хоккей, но в принципе была рада, что на неопределенный срок откладывается воссоединение с супругом.
