Елена Арсеньева - Тысяча и одна ночь (Княжна Тараканова)
И тут Шахерезада вспомнила об английском посланнике Гамильтоне, который помог ей получить паспорт, когда она проезжала через Неаполь. Она написала Гамильтону с просьбой одолжить ей семь тысяч золотых, а заодно, чтобы укрепить доверие к себе, посвятила его в свои планы завоевания России и рассказала очередную сказку из серии «Тысячи и одной ночи». Как всегда, она была удивительно многословна… впрочем, вполне в духе эпистол того времени.
Увидев под сим посланием подпись: «Принцесса Елизавета Всероссийская», Гамильтон не на шутку встревожился, поняв наконец, кому оказал услугу. Повторять ошибку он не намеревался. Гамильтон был в добрых отношениях с императрицей Екатериной, ну а Алексея Орлова вполне мог называть хорошим другом. Поэтому он отправил письмо Елизаветы английскому консулу в Ливорно сэру Джону Дику, который тоже был дружен с Орловым. Таким образом, сведения о местопребывании самозванки Орлов получил одновременно и от сэра Дика, и от своего посланца Осипа де Рибаса. Все это граф Алексей Григорьевич сообщил Екатерине и вдохновенно приступил к своему плану, согласно которому он намеревался захватить самозванку.
Шахерезада жила в Риме близ Марсова поля. И вот вдруг рядом с этим домом стал бродить какой-то незнакомец, выспрашивающий все о принцессе. Наконец он добился у Шахерезады приема и назвался лейтенантом русского флота Иваном Христенеком. Он уверял Шахерезаду в величайшем расположении к ней графа Алексея Орлова.
Шахерезада приняла выражения почтения, но скоро прекратила аудиенцию. Все-таки она наследная принцесса, а тут какой-то лейтенант… вдобавок не слишком-то симпатичный! Вот если бы явился сам Орлов…
Вместо Орлова на Марсовом поле возник, однако, англичанин банкир Дженкинс, но не в роли разгневанного кредитора, а напротив — снисходительного заимодателя. Шахерезада пришла в восторг, решив, что банкира прислал Гамильтон. Однако же он был послан сэром Джоном Диком, читай — самим Орловым. Впрочем, Дженкинс этого и не скрывал и прямо ссылался на графа Алексея Григорьевича.
Тут Шахерезада решила соблюсти приличную ее сану гордость и высокомерно ответила, что в средствах у нее нужды нет.
Дженкинс подавил ухмылку. Он отлично знал финансовое положение этой дамы! Ему надо было только подождать, пока она немножко дозреет и примет щедрый дар русского графа.
Между тем Христенек писал своему начальнику в Ливорно все, что вызнал о характере опасной особы:
«Свойство она имеет отважное и своей смелостью много хвалится».
Этим-то самым свойством характера принцессы и задумал граф Орлов воспользоваться, чтобы заманить ее в расставленные сети.
Операция «Коварство и любовь» была задумана с истинно русским размахом — чудилось, пленить собирались не слабую женщину, а целую неприятельскую армию! — и осуществлена с лукавством подлинного интригана. Граф Алексей Григорьевич, наскучавшийся на рейде Ливорно и в самом этом довольно унылом городке, осуществлял все, о чем пойдет речь ниже, с воодушевлением и удовольствием. Он тоже оказался первоклассным актером и, возможно, какое-то время тоже находился во власти самообмана, который и сделал его ложь столь убедительной для Елизаветы, почуявшей в нем совершенно родственную душу.
Было нечто роковое в том, что эта величайшая лгунья своего времени сама попалась в капкан отъявленной лжи… Ну что ж, Судьба умеет посмеяться над малыми сими!
Итак, как раз в то время, когда Шахерезада отмахивалась в Риме от ростовщиков и кредиторов, но все еще не решалась взять деньги от Дженкинса (видимо, в ней оставались еще какие-то проблески благоразумия, хотя в это и верится с трудом!), к ней прорвался на прием Иван Христинек и передал слова Орлова:
— Граф Алексей Григорьевич признает вас за истинную дочь императрицы Елизаветы Петровны, а потому предлагает вам свою руку, с помощью коей и возведет вас на русский престол. Граф не видит к сему больших затруднений, он легко устроит в России нужное для вашего воцарения смятение, ибо народ весьма недоволен Екатериной и только и ждет случая сбросить ее.
Шахерезада уставилась на него широко открытыми глазами и с трудом удержала крик восторга.
Наконец-то!!! Ну наконец-то она услышала из чужих уст то, что так долго твердила сама! Вдобавок Христенек передал ей письмо графа Орлова, так что Шахерезада могла в тысячный раз перечитывать вожделенные слова признания и обещания. И любви…
Именно слова любви произвели на нее то колдовское, зачаровывающее действие, какое производит на змею мелодия, извлекаемая факиром из своей дудочки.
Шахерезада поверила Орлову. А если и не вполне поверила, то не сомневалась в своем умении вывернуться, если что пойдет не так, из самой неприятной неожиданности.
Принцесса отправила графу письмо с выражением согласия. Также она писала:
«Желание блага России во мне так искренно, что никакие обстоятельства не в силах остановить меня в исполнении своего долга».
Шахерезада готова была вверить Орлову судьбу свою — и России, на которую уже и впрямь смотрела как на свою державу и собственность. Она не знала, бедняжка, что судьба России была ему уже вверена императрицей, давшей ему задание устранить самозванку…
Небрежно, словно о чем-то третьестепенном, — она это умела делать в совершенстве! — Шахерезада упомянула о своей нужде в деньгах. Месяца-де через полтора она ожидает поступления крупных сумм, а пока не будет ли так любезен дорогой граф (будущий жених и спаситель России тож!) снабдить ее двумя тысячами червонцев на поездку в Пизу (именно там Орлов назначил ей свидание)?..
На другой день на Марсово поле явился внутренне ухмыляющийся, но внешне вполне корректный Дженкинс. Он вручил Шахерезаде деньги, а заодно как бы мимоходом уплатил римские и венецианские долги, на что потребовалось еще одиннадцать тысяч червонцев!
Христенек передал Шахерезаде совет графа: не сказывать никому в Риме, что она едет в Пизу. Она последовала этому опасному совету, более того — со свойственной ей страстью к драматическим эффектам сообщила кардиналу Альбани, что намерена покинуть мир и посвятить свою жизнь богу — Кто-то остался в убеждении, что она возвращается в Германию… Следы, таким образом, были тщательно заметены самой жертвой.
И вот 11 февраля 1775 года под приветственные возгласы толпы от дома на Марсовом поле отъехала вереница экипажей графини Селинской (под этим именем отправилась в путешествие дама, известная в Риме как графиня Пиннеберг). Ее сопровождали Михаил Доманский, который уже не мог перестать слушать чарующие сказки Шахерезады и непременно желал сделаться персонажем одной из них, еще один повергнутый к ее стопам поляк по фамилии Чарномский, преданная Франциска Мешеде, а также 60 слуг. Экипажи проследовали по Корсо к окраине Рима и направились по дороге, ведущей во Флоренцию.
