Людмила Сурская - Оборотень или Спасение в любви.
— Доброе утро. Не притворяйся, я же вижу, что ты проснулся. Как же тебя звать, величать красавчик? Джек, Тор, Граф, Лорд, Барон…
При последнем слове пёс постучал по её руке лапой.
— Значит Барон. А ты умный, — погладила она его по бровям, с жаром чмокнув в нос.
Пёс тут же, одаривая Таню ответными ласками, принялся её лизать.
— Это ещё что за телячьи нежности, ты меня всю измусолил. — Смеясь, отбивалась она. — И давай — ка слазь с постели, а то нас не поймут. К тому же у меня много дел. Надо снять с тебя повязки, давая возможность тебе зализать раны самому. Потом прогулять ваше сиятельство и покормить, а ещё у меня школа. Понимаешь ты меня, ребят учу, причём и девочек тоже. Я совсем с тобой забросила детей. — Перечислив всё это ему, Таня принялась выполнять озвученные пункты один за другим. И начала она с обработки его ран. Замазав зелёнкой, чтоб сушило, взялась за свой туалет. Пёс лежал на животе, прикрыв морду лапой, и внимательно подсматривал за ней. Взгляд его был настолько заинтересованный, что Таня, смутившись, приказала ему отвернуться. Пёс, казалось смущённый её речами, прикрыл глаза, но стоило девушке отвернуться, как он сверлил её взглядом, пуская слюни. Побрызгав его духами от чего, он принялся отфыркиваться, девушка, шлёпнув беднягу легонько по ляжке, отправилась с ним на прогулку в рощу. Пёс, ковыляя поплёлся следом и, погуляв, упал на травку, пытаясь зализать раны.
— Слаб ещё, — погладила она красивую коричневую шерсть спины, — отдохнёшь, пойдём, позавтракаем. Тебе надо хорошо питаться и не капризничать.
Он и не отталкивал еду, а, вернувшись, умяв миску и облизнувшись, попросил добавку. Кухарка, умиляясь, налила ещё. Съев и это, улёгся около Таниных ног. С собой на занятия, его не взяла. Это вызвало в нём бурю эмоций. Рассерженный пёс колотился лапами во всю силушку в дверь. Дети посмеивались, отвлекаясь, и девушка вынуждена была его пустить. Он лёг под её ногами и моментально затих. Так и побежали дни за днями, толкая время вперёд. Раны затягивались, а доберман по-прежнему просился к ней на кровать. Таня так привыкла к нему, что читала псу в слух романы и разговаривала, сожалея о том, что он не человек. Однажды, когда она перед зеркалом занималась своей причёской, пёс встал на задние лапы, передними обняв её за шею, бесцеремонно устроив слюнявую морду у неё на плече и заглянул, ухмыляясь, через него в зеркало. Таня рассмеялась, и легонько стукнув его по лбу, скинула на пол и пригрозила:
— Будешь безобразничать, пойдёшь жить в конюшню.
Это было вполне справедливо. Но пёс в знак протеста фыркнул, только девушка не уступила.
— И вообще ты выздоравливающий, к тому же взрослый мальчик, а не щенок, поэтому пора тебе спать на своей постельке. — Указала она на расстеленный у кровати тулуп.
Пёс, стерев с морды обиду, моментом принялся лизать ей сначала ладонь, а потом и пальчики.
— Не подлизывайся, это неправильно и не гигиенично. Понял?
Но доберман ничего не хотел понимать. Он заметался по комнате, а потом принялся грызть рану на ноге, демонстрируя Тане, что он ещё больной и у него не всё зажило.
Напугавшись его реакции, она оставила всё, как есть, но предупредила, что долго это продолжаться не может. Пёс, улёгшись рядом и обняв её своими огромными лапами, хитро закрыл глаза и спрятал улыбку.
Глава 5
Каждую субботу в поместье устраивалась баня, и Таня ходила мыться вместе со своей старой нянькой, которая совсем не одобряла её дружбы с доберманом. Их сопровождали две дворовые девки, помогающие им, которые тоже орали от его приближения, страшась оскаленных клыков. Как говорится: чем аукнется, тем и откликнется. Пёс платил им тем же, стараясь при любом случае обгавкать или поддать мордой под зад. Так что пса с собой, как он не пытался прошмыгнуть, ни под каким видом, не взяли. Таня в восторге была от берёзового и дубового веников, пара и русского кваса с брусникой. Но среди недели предпочитала европейскую ванну, что устроил отец на западный манер в отремонтированном доме. Папа поставил водокачку, протянул водопровод и сделал котельную. Жаль, что ванных было ещё мало, только в родительской спальне и общая. Но папенька обещал со временем обеспечить ими все покои. В этот вечер, когда она пошла в ванную освежиться, окрепший пёс поплёлся за ней. Хотела уже прогнать, но передумав решила покупать его в травках тоже, чтоб не вонял псиной. Обрадовавшись заминке, доберман с удовольствием проскользнул за ней, стараясь изо всех сил влезть ещё и вместе с девушкой в то огромное чугунное корыто.
— Ох, хитрюга, ты любишь купаться, оказывается. Давай соблюдать очерёдность, сначала я потом ты.
Пёс, положив лапы на край ванны, принялся терпеливо ждать своей очереди. Не отказывая себе в удовольствии рассматривать её и хлебать воду из той ванны. Тани было весело и она плеснула в него водой, но доберман не ушёл, а, прикрыв лапой морду и отфыркиваясь, пристроился опять на прежнее место, только на этот раз, пытаясь огромным языком слизать капельки с плеч и груди княжны. Девка, что помогала ей купаться, умирая от страха, хлопнула пса по крутой спине, и ворча: «Видано ли дело с таким телёнком играться. Страсть какая». — Завернув Таню в простыню, по её повелению ушла. Оставшись с ним одна, она защёлкнула защёлку на двери и указала ему на ванну, в которой только что купалась сама. Пёс, сразу же, не заставляя себя упрашивать, плюхнулся в мыльную пахнущую травами воду. И тут девушке пришла идея снять с него ошейник. Пусть помоется и отдохнёт, решила она, купая его в пене. Совсем не кошмарная идея. Нормальная же. Но когда она, отложив ошейник на столик, повернулась назад, чтоб потереть его ещё и мочалкой, прикусив губу, онемела… Вместо добермана из ванны на неё смотрел, виновато улыбаясь, молодой человек лет 28–30. Русый и светлокожий с небритыми щеками. Таня, потеряв сознание, грохнулась рядом с тем чугунным чудом цивилизации. В себя она пришла от того, что пёс старательно лизал ей лицо. Она, торопясь избавиться от наваждения, закрыла глаза и вновь открыла, но ничего не изменилось, пёс, тревожно посматривая на неё, приводил её в чувство широким горячим языком. Таня, отстранив его, испуганно заглянула в ванную, но она была пуста. Девушка, поднявшись, проверила запор, он был задвинут. «Значит, никто не покидал комнаты. Тогда что это было?» Зажав ладонями бухающие виски, она принялась вспоминать… Она, накупавшись, уступила место псу. Доберман был в ванной, когда она сняла с него ошейник и повернулась, но сейчас он в ошейнике и в комнате кроме неё и собаки никого нет. Так снимала она его с шеи собаки или нет? Если нет, тогда объяснимо происшедшее. Ей просто стало дурно и она, как чувствительная барышня грохнулась в обморок. Накинув сорочку и халатик, выпустила пса. Покачиваясь на ватных ногах, но, не желая ничего никому рассказывать о своих галлюцинациях, поспешила в свою комнату. Откуда-то взявшийся страх заставил закрыть дверь на запор. А когда доберман улёгся рядом, она не стала прогонять. «Что со мной, я ж никогда, кроме бабы Яги и Кощея бессмертного в детстве не боялась, откуда взялся этот липкий страх? Ведь сказки давно закончились, я выросла и в них к тому же никто не верит, другой век. Получается, мне почудилось и ничего не произошло. Просто впечатлительной девушке померещилось. Могла переутомиться. Тем более, со мной такой огромный пёс». Полежав немного, она, обняв его за шею, придвинула максимально к себе. Пёс не возражал. Полежав ещё немного и поцарапав руку об ошейник, Таня взялась его отстёгивать, пёс ощерился и заворчал, но девушка, проявляя упорство, отстегнула кожаный ремешок и опять покачнувшись, грохнулась на подушки. Рядом с ней лежал всё тот же парень, которого она только что видела в ванной. Он потянулся за ошейником, а она отдёрнула руку не уступая. Потёрла на всякий случай глаза, но видение не исчезло. Привлекательный молодой человек, щуря глаза и виновато улыбаясь, смотрел на неё. Сквозь пробивающийся в окно лунный свет, это выглядело мистически. Она попробовала, что-то сказать, но слов не получилось одно бульканье. Он помог ей, заговорив сам:
