Розалинда Лейкер - Золотой тюльпан. Книга 2
Наконец, дверь поддалась после того, как один из помогающих передал топор, чтобы разрубить ее, второй спустился внутрь. Из кареты отчетливо донесся его обеспокоенный голос:
— Боже милостивый! Ноги мужчины зажаты обломками. Дайте мне топор, чтобы высвободить их, и мне нужна помощь!
Два человека тут же полезли в карету, но для большего числа помощников не было места внутри. Весь экипаж раскачивался и сотрясался, пока они пытались вытащить жертву. К месту происшествия подошли люди с расположенной неподалеку фермы. Молодого парня из числа подошедших отправили назад за телегой и лошадью, чтобы отвести пострадавшего в Делфт к доктору. Наконец, его, завернутого в шали и одеяло, подняли из кареты и понесли к ожидавшей телеге. Голова пострадавшего бессильно болталась, так как он был без сознания с момента столкновения, черные волосы покрылись пятнами крови.
Алетта, стоявшая недалеко от телеги, сразу же узнала его, когда мужчину проносили мимо нее, хотя сначала не могла вспомнить, где она видела раньше эти широкие брови, выступающий нос, резко очерченный подбородок и красивой формы губы, совершенно бесцветные сейчас, когда он находился в столь жалком состоянии. Потом до нее дошло. Это был тот молодой человек, который так легко запрыгнул на скамью возле нее на Бирже, когда она впервые пришла встретиться с Питером. Она припомнила и его имя — Константин. Ее переполняли сочувствие к нему и надежда, что повреждения окажутся не слишком ужасными. Мертвого кучера положили в телегу рядом с ним.
Люди собирали багаж, разбросанный во время происшествия. Алетта отыскала свои сумки. Жена фермера с помощью сыновей позаботилась обо всех лошадях. Раздавались гневные выкрики в адрес кучера дилижанса, но его нигде не было видно. Полагали, что он сбежал, пока юноша на телеге, проезжавший в этот момент по мосту, не указал на воду. Затем ему пришлось подождать, пока тело вытащили из воды и уложили возле кучера.
Уже стемнело. Алетту вместе с другими женщинами и пожитками отвез в Делфт фермер на повозке для сена, мужчины шли рядом пешком. Поездка закончилась у старой церкви. Алетта попросила указать ей дорогу к дому фрау Вольф на Кромстрат, и супружеская пара, ехавшая вместе с ней, довела ее прямо до дверей.
Франческа, спустившись к обеду, радостно вскрикнула, увидев в приемной рядом с Гетруд свою сестру.
— Не сплю ли я? Алетта, ты действительно здесь?
Они бросились навстречу друг к другу, крепко обнялись, поцеловались, снова обнялись.
— Я приехала погостить здесь какое-то время, — объяснила Алетта. — Фрау Вольф согласилась, что мне следует разделить с тобой комнату, чтобы сэкономить деньги, и мы обговорили условия моего проживания.
— Чудесно! Поднявшись наверх Алетта, вымыла лицо и руки после путешествия и рассказала Франческе о несчастном случае и жертвах. Дрожь в голосе выдавала запоздалый шок после страшных событий.
— Вот почему я добралась так поздно.
— Ты не пострадала? — взволнованно спросила Франческа.
— Ничего серьезного. — Алетта замерла с полотенцем в руках. — Но меня преследует мысль о том, что случилось с этим молодым человеком. А думать о двух смертельных случаях просто ужасно. — Она вздрогнула, покачала головой.
Франческа успокаивающим жестом обняла сестру.
— Надо благодарить бога, что не погибло больше людей, ведь такое легко могло произойти.
Во время обеда Алетта ела без всякого аппетита. Гетруд, услышав о несчастном случае, гадала, кто же оказался жертвой, так как она была знакома со многими состоятельными семьями в городе по роду своей благотворительной деятельности.
— Полагаю, вскоре я услышу что-нибудь об этом на собраниях или где-нибудь в другом месте, когда распространится новость о несчастном случае.
— Я сейчас же напишу отцу, — сказала Франческа, — и он узнает, что с Алеттой не произошло ничего страшного.
Позже, когда две сестры остались одни, сидя рядом на кровати, Алетта рассказала Франческе о тюремном заключении отца, не щадя своей собственной роли в случившемся и принимая всю вину на себя.
— Тебе следовало бы сообщить мне. Я тут же вернулась бы домой!
— Именно этого мы и не хотели. Ты ничем не смогла бы помочь. Он не допускал никаких посетителей до дня суда, а потом принимал только Виллема и адвоката. Мы не хотели, чтобы пострадала твоя работа.
— А вот твоя пострадала. Я понятия не имела, зачем ты постоянно выходила в город на эскизы и не знала твоей конечной цели. Теперь я понимаю, почему ты не показывала мне ни одну из своих законченных картин. По теме твоих произведений, я предположила бы, что здесь что-то не так.
— Надеюсь, мои работы были не так плохи, как заявил отец, — с болью в голосе произнесла Алетта, — но теперь я никогда не буду в этом уверена. Я так расстроилась и чувствовала себя такой виноватой, когда его арестовали, и подумала, что если возьму когда-нибудь кисть, чтобы снова рисовать, она обожжет мне руку. Мне оставалось только мучиться от мысли, что его держат в заточении из-за меня и цепляться за надежду, что он простит меня, когда этот кошмар кончится.
— Ты говоришь, его освободили в середине сентября, а сейчас уже ноябрь, и он все еще не смягчил свой гнев? Что нашло на него? Он никогда не был человеком, долго таившим зло на кого-либо. Возможно, твой отъезд из дома даст ему время заново все обдумать.
— Хотелось бы верить в это, — невыразительным тоном ответила Алетта.
— Он жестоко поступил с нами обеими. А как он относится к Сибилле?
— Она по-прежнему способна заставить его рассмеяться и продолжает, как всегда, играть роль малютки в семье. И все-таки он не стал даже слушать ее, когда Сибилла попыталась поговорить с ним о тебе.
— К Сибилле я думала обратиться за помощью лишь в крайнем случае. В тебе есть тактичность. А Сибилла, когда хочет получить что-то, часто все портит. — Франческа задумалась, положив руку под голову. — Должно быть, отец ждал суда, когда Питер был здесь в конце августа.
— Он говорил мне, что собирается встретиться с тобой, когда зашел как-то спросить, не слышали ли мы о дате суда. Он сказал также, что вы можете писать друг другу, передавая письма через его приятеля, который живет в Харлеме и ездит по делам в Делфт.
— Да, это так. Его зовут Герард Меверден, он привозит письма Питера в Мехелин-Хейс, и я всегда держу одно наготове, когда бы он ни появился. — Она похлопала сестру по руке. — Ты не объяснила, почему Питер ни словом не обмолвился о том, что случилось с папой.
— Я просила его не говорить тебе. Именно поэтому мы с Сибиллой не передавали с ним писем. Мы боялись, что ты прочтешь между строк и почувствуешь, что дома что-то неладно.
