Розалинда Лейкер - Золотой тюльпан. Книга 2
Обзор книги Розалинда Лейкер - Золотой тюльпан. Книга 2
Розалинда Лейкер
Золотой тюльпан
Книга 2
Глава 13
Хендрик думал о письме, которое Алетта получила от Франчески. Тот факт, что она не показала его ни ему, ни — насколько он знал — кому-то еще из домочадцев, красноречиво говорил о том, что в нем содержалось. Днем он заметил вспышку осуждения в выразительных глазах дочери, прежде чем она опустила бледные веки и направилась к лестнице. Стремительность движения наводила на мысль, что она боялась сказать что-то лишнее, если останется в его компании.
Вечером за обедом Алетта все же заговорила о письме от сестры, сообщив, что Франческа здорова и много работает.
— Она пишет, что мастер Вермер владеет кистью почти божественно, создавая образы ярко, чувственно и точно. Одним мазком он может раскрыть блеск жемчужины так, как Франческа никогда не видела на полотнах раньше.
— Это хорошо, — кратко заметила Сибилла, занятая мыслями о собственных делах. В данный момент у нее было два поклонника и никаких намерений выходить замуж за кого-либо из них, так как оба представляли собой ремесленников с небольшим достатком и не имели шансов сколотить крупное состояние, хотя и были довольно симпатичными. Если Франческа пишет только о живописи, ее действительно не интересует это письмо, хотя странно, что Алетта не предложила прочитать его.
— Ну и?.. — нетерпеливо спросил Хендрик, желая услышать побольше о технике Вермера. Алетта обратила на него взгляд, холодный, словно вода в канале. Она значительно произнесла, зная, что он один поймет, что скрывается за ее словами:
— Франческа ничего больше не пишет ни о своей работе, ни о работе учителя.
Хендрик уставился на нее с напускной храбростью, которую мог принимать временами.
— Тогда остальная часть письма, что бы там ни было, не представляет для меня никакого интереса!
Алетта опустила глаза, и он с удовлетворением отметил, что она поняла: ей не следует пытаться выступать от имени сестры, чтобы внести какие-либо изменения в установленный в Делфте порядок.
Мария, которая всегда заботилась о здоровье и благополучии всех трех девочек, не заметила натянутости между Хендриком и его второй дочерью, как, впрочем, и Сибилла.
— Когда будешь писать, дитя, напомни Франческе, чтобы она не забывала надевать соломенную шляпку на солнце.
— Хорошо, — коротко ответила Алетта.
Грета, отличавшаяся наблюдательностью, пыталась понять, в чем дело. Она гадала, знает ли хозяин, что Алетта, несмотря на ее покорный вид, при случае может быть такой же упрямой, как и он.
Виллем приехал в Делфт забрать картину Фабрициуса с изображением щегла, которую Ян Вермер оставил для него. Решив этот вопрос, он взял также еще несколько картин менее известных художников и отправился в мастерскую повидаться с Франческой.
— Как приятно увидеть знакомое лицо из родного дома! — воскликнула девушка. — Надеюсь, у вас все хорошо. Какие новости о моем отце и сестрах?
Отвечая на эти вопросы, Виллем постоянно посматривал на ее работу. Она выбрала моделью одну из младших дочерей Вермера — маленькую девочку по имени Беатрис, которую рисовала сидящей на полу в потоке льющегося через окно света и играющей с куклой. Картина была не только очаровательной, но и несла отпечаток влияния Вермера, проявляющийся в изображении единого схваченного момента. Можно было бы предположить какой-то намек на движение, когда играет живой ребенок, но наклоном юной головки и ручкой, повисшей над платьем куклы, Франческа убеждала зрителя, что в это краткое мгновение созерцания все оставалось в неподвижности. Каков учитель, таков и ученик. Франческа быстро схватывала уроки и вносила собственную интерпретацию на холст.
— То, что ты приехала в Делфт, пошло тебе на пользу, Франческа, — сказал Виллем с удовлетворением в голосе.
— Я благодарна за каждый день в этой мастерской, — восторженно ответила Франческа, — но мне хотелось бы сменить место, где я живу теперь, на какое-нибудь другое жилье. — Она коротко все объяснила, упомянув также, что ее заставили написать Питеру.
— Вы так хорошо знакомы с моим отцом, что я уверена — ваша поддержка в нужный момент, когда Алетта почувствует, что можно обратиться к нему с просьбой, — все изменит.
— Я — старомодный человек, — степенно ответил Виллем. — Полагаю, что молодых женщин надо сопровождать на каждом шагу. Именно так я охранял своих дочерей, и мне кажется, что в чужом городе для тебя так будет лучше. По правде говоря, я всегда считал, что тебе и твоим сестрам дома предоставляли слишком много свободы. Вы часто ездили то туда, то сюда, и повсюду без сопровождающих, как делают до сих пор Алетта с Сибиллой. Мария давно уже слишком стара, чтобы должным образом следить за тремя хорошенькими девушками. Я не могу сожалеть, что ты находишься под опекой регентши. Для меня это означает, что более полной защиты тебе не сыскать. Единственный раз в жизни твой отец, по-моему мнению, принял мудрое решение.
— А как же насчет ужасной угрозы фрау Вольф отправить меня в тюрьму, если я ослушаюсь ее?
— Если ты будешь послушной, тебе нечего бояться. Я воспринимаю это ее предупреждение, как способ сдержать твое своенравие, точно также, как вид розги в твердой руке учителя способен утихомирить шум в классе, даже если он и не воспользуется ею.
Франческа ужасно расстроилась, что не получила поддержки.
— Может быть, вы возьмете письмо от меня Питеру и передадите ему, когда вернетесь в Амстердам? Я написала ему уже давно и храню здесь, в мастерской, дожидаясь случая, когда смогу попросить кого-нибудь выполнить мою просьбу.
— Моя дорогая девочка, — мягко произнес Виллем, и в голосе его прозвучало сочувствие. — Я не могу идти против воли Хендрика. Если он изменит свое решение, то я доставлю этому молодому человеку любое количество писем от тебя, но пока что я вынужден отказаться.
Разочарование на лице Франчески и печально повисшие руки девушки повергли Виллема в отчаяние. Он отошел к окну, взволнованный болью, которую причинял, и вспоминая, какой тяжелой была жизнь Франчески в течение последних пяти лет после смерти матери. Ей пришлось взвалить на свои хрупкие плечи не только все возраставшие хлопоты по дому, но и справляться с совершенно ненадежным отцом, пристрастие которого к выпивке и азартным играм вынуждали ее бороться с долгами со всех сторон. Что же касается Питера ван Дорна, то вполне возможно, что нынешнее необъяснимое состояние подавленности и меланхолии Хендрика вызвали ничем не обоснованную антипатию к молодому человеку, чьи ухаживания он до этого поощрял. Как отличается эта жизнь от той, что вели его собственные дочери!
