Лиза Клейпас - Рождество Желтофиолей
— Только ты, — совершенно спокойно продолжила Лилиан, — мог превратить респектабельное чаепитие в словесную перепалку.
Без всяких угрызений совести Рэйф улыбнулся и задумчиво поглядел на парадную дверь.
— Что–то в ней будит во мне дьявола.
— Держи себя в руках, дорогой. Если хочешь завоевать леди Натали, тебе придется продемонстрировать бóльшую обходительность и глянец, чем ты показал в гостиной. Как ты думаешь, что мисс Эплтон собирается рассказать о тебе своим работодателям?
— Что я — безнравственный, невоспитанный негодяй? — Рэйф пожал плечами и здраво заключил: — Но они и так знают, что я с Уолл–стрит.
Прищурив золотисто–карие глаза, Лилиан задумчиво изучала брата.
— Раз ты не проявляешь никакого беспокойства, полагаю, ты знаешь, что творишь. Но позволь напомнить, что леди Натали желает выйти замуж за джентльмена.
— Мой опыт показывает, — лениво протянул Рэйф, — ничто не вызывает у женщин больше жалоб, чем получение желаемого.
Лилиан хмыкнула.
— О, праздник обещает быть занятным. Ты собираешься вернуться в гостиную?
— Скоро. Я все еще остываю.
Она бросила на него озадаченный взгляд.
— Тебе требуется так много времени, чтобы придти в себя?
— Ты себе даже не представляешь сколько, — серьезно ответил Рэйф.
Возвратившись в гостиную и остановившись в дверях, Лилиан рассматривала подруг. На руках Аннабел безмятежно спала Меррит, Эви допивала чай.
— Что он сказал? — спросила Аннабел.
Лилиан закатила глаза.
— Мой идиот–братец ни на гран не беспокоится, что мисс Эплтон непременно сделает Блэндфордам весьма язвительный доклад. — Она вздохнула. — Встреча прошла не очень хорошо. Нет, вы видели когда–нибудь такую мгновенную, возникшую без видимых причин, неприязнь между двумя людьми?
— Да, — ответила Эви.
— Полагаю, видели, — поддержала подругу Аннабел.
Лилиан нахмурилась.
— Где? Между кем? — требовательно спросила она, и озадаченно посмотрела на подруг, когда те обменялись улыбками.
Глава четвертая
К удивлению Ханны, отчет о визите к Рэйфу Боумену совсем не шокировал Натали, наоборот, он ее чрезвычайно развеселил. К тому времени, когда Ханна закончила рассказывать о поцелуе под лестницей, Натали корчилась на кровати в приступе смеха.
— Натали, — скривившись, сказала Ханна, — ясно, что я не сумела донести до тебя, насколько он ужасен. Он просто варвар. Животное. Болван.
— Очевидно так. — Все еще хохоча, Натали села. — Я с нетерпением жду встречи с ним.
— Что?
— Он умеет манипулировать людьми, наш мистер Боумен. Он знал, что ты расскажешь мне о его проделке, и что я буду заинтригована. И когда я встречусь с ним в Гемпшире, он будет вести себя как безупречный джентльмен в надежде сбить меня с толку.
— Ты не должна быть заинтригованной, ты должна ужасаться!
Натали улыбнулась и похлопала ее по руке.
— О, Ханна, ты не знаешь, как управлять мужчинами. Не стоит воспринимать все так серьезно.
— Но ухаживание — это очень серьезное дело, — возразила Ханна.
Именно в такие моменты, как этот, девушка понимала, насколько отличаются она и ее младшая кузина. У Натали, казалось, было намного более полное представление о светских интригах, процессе преследования «жертвы» и поимки ее на крючок, чем когда–либо вообще будет у Ханны.
— О, небеса, едва только девушка начинает относиться к ухаживанию как к серьезному делу, то сразу проигрывает. Мы должны охранять наши сердца и тщательно скрывать наши чувства, Ханна. Это единственный путь к победе.
— Я думала, что ухаживание — это обоюдное раскрытие сердец, — сказала Ханна. — А не игра до победы.
Натали улыбнулась.
— Я не знаю, откуда ты набралась таких идей. Если хочешь заарканить мужчину, то никогда не раскрывай ему сердце. По крайней мере, не сразу. Мужчины ценят только то, что заполучили, приложив немало усилий. — Она приставила указательный пальчик к подбородку. — Ммм… Я должна придумать хороший ответный ход.
Поднявшись с кровати, Ханна собрала раскиданные по полу перчатки, чулки и другие предметы туалета. Она всегда без возражений убирала за Натали. Ханна знала многих компаньонок, подопечные которых портили им жизнь, относясь к ним с презрением, делая объектами всевозможных пакостей, заставляя страдать. Однако Натали была добра и щедра. Правда, иногда она могла быть легкомысленной и эгоцентричной, но это мелочи, которые исправят время и зрелость. Раскладывая вещи по ящикам комода, Ханна повернулась лицом к Натали, все еще обдумывавшей план.
Натали, распростертая на белой разобранной кровати, представляла прелестное зрелище: красавица с ниспадающими локонами золотых волос и со сверкающими голубыми глазами, которые за ее первый сезон украли не одно мужское сердце. И даже отказы, вежливые и полные сожаления, не смогли уменьшить рвение ее поклонников. Сезон давно закончился, а огромным букетам цветов, которые доставляли в особняк Блэндфордов, и визитным карточкам, скапливающимся на серебряном подносе в холле, все не было конца.
Натали рассеянно накручивала на палец локон блестящих волос.
— Мистер Боумен ставит на то, что если я за весь сезон так и не отдала никому предпочтения, то, должно быть, мне наскучили эти вежливые респектабельные праздные лорды. А так как после окончания сезона прошли месяцы, он также предполагает, что я скучаю и мне хочется внимания, — хохотнула она. — И он прав во всех отношениях.
— Накидываться на компаньонку — не самый правильный способ добиться твоего внимания, — пробормотала Ханна.
— Он не накидывался на тебя, а только поцеловал. — Глаза Натали озорно сверкнули, когда она спросила, — Признайся, Ханна, он приятно целуется?
Вспомнив жаркое эротическое прикосновение рта Боумена, Ханна почувствовала, как снова покрывается этой проклятой краской.
— Не знаю, — сказала она. — Мне не с чем сравнивать.
Глаза Натали расширились.
— Ты хочешь сказать, что тебя прежде никогда не целовали?
Ханна покачала головой.
— Но, мистер Кларк наверняка …
— Нет. — Ханна приложила ладони к своим горящим щекам.
— Он, должно быть, пытался, — настаивала Натали. — Ты так много времени провела в его обществе.
— Я работала на него, — возразила Ханна. — Помогала ему с рукописью и бумагами.
— Ты имеешь в виду, что на самом деле писала под его диктовку?
Ханна удивленно посмотрела на нее.
— Да. А что еще я могла делать?
— Я всегда предполагала, когда ты говорила, что «писала под диктовку», что ты позволяла ему целовать себя.
От изумления у Ханны открылся рот.
