Лиз Карлайл - Тень скандала
Лорд Рутвен бросил на нее заинтересованный взгляд, прервав ее размышления.
— Мы встретились при довольно любопытных обстоятельствах, мадемуазель, — промолвил он, положив на ее тарелку лимонное пирожное с помощью изящных серебряных щипчиков. — Вначале из-за отсутствия Лейзонби вам пришлось иметь дело со мной. А потом вы оказались свидетельницей моей отвратительной вспышки гнева.
— Я вас не виню. — Грейс взяла тарелку, благодарная за этот светский разговор, затеянный, как она догадывалась, чтобы помочь ей расслабиться. — Этот ужасный молодой человек… Как его имя?
— Колдуотер. Он превратился в настоящую занозу, постоянно вытаскивая эту старую историю с обвинениями лорда Лейзонби в убийстве. Но я разберусь с ним. А теперь, прошу вас, расскажите, почему вы хотели видеть Лейзонби.
Грейс поставила чашку.
— Зачем вам это надо?
Он бросил на нее выразительный взгляд.
— Чтобы помочь вам.
— Но с какой целью? — Грейс нахмурилась. — У вас нет никаких обязательств передо мной. Вы видите меня впервые в жизни.
Маркиз на мгновение замялся, словно взвешивая свои слова.
— Наверное, так было суждено, мадемуазель Готье, — сказал он. — В конце концов, это судьба привела вас сюда сегодня.
— Полагаю, человек сам определяет свою судьбу, — возразила она. — Вы ничего мне не должны.
— А Лейзонби должен?
— Похоже, он так считает.
— А разве долг моего брата не мой долг? — поинтересовался Рутвен. — Лейзонби сделал бы то же самое для меня. Поэтому я снова спрашиваю вас, мадемуазель Готье: чего вы хотели от него?
Грейс открыла рот, но ничего не сказала.
— Даже не знаю, — призналась она наконец. — Просто я надеялась… что он даст мне совет. В конце концов, кто сделает это лучше? Рэнс был несправедливо обвинен в убийстве. Из-за этого ему пришлось бежать из страны и стать наемником. Но в конечном итоге он добился своего, очистив свое имя от всех обвинений.
— В суде ее величества — возможно, — заметил лорд Рутвен. — Но в общественном мнении? Я бы не торопился так утверждать.
— Мне наплевать на общественное мнение, — сказала Грейс.
— Увы, моя дорогая, это Англия. — Он бросил на нее странный взгляд. — Боюсь, вам придется с ним считаться.
— С какой стати?! — резко отозвалась она. — Начать с того, что я вообще не понимаю, зачем вернулась сюда. От моих английских родственников никакой помощи, полиция относится к француженкам с подозрением, а мой жених умер. Мне нечего терять, кроме доброго имени моего отца. Это единственное, за что я буду бороться.
В черных глазах Рутвена мелькнуло жесткое выражение.
— Ваш жених?
Грейс снова взяла свою чашку, но ее рука дрогнула, и та громко звякнула о блюдце.
— Мы с мистером Холдингом… тайно обручились.
— Вот как? — переспросил Рутвен. — И никто не знает об этом?
— Не совсем так. — Грейс сделал глоток крепкого черного чая, черпая в нем силы. — Его сестра, Фенелла Крейн, в курсе. И семья его покойной жены. Однако мы не спешили с официальным объявлением, ожидая, пока закончится год траура. Но мы сказали девочкам. — Внезапно ее лицо сморщилось. — Они были так счастливы! Я опасалась, что они будут против. Ведь все произошло слишком быстро. Но они… так обрадовались…
Она не понимала, что плачет, пока Рутвен не опустился на диван рядом с ней, протянув носовой платок.
— О, — прошептала Грейс, неловко поставив чашку. Она вытерла глаза и высморкалась. — Должно быть, вы считаете меня ужасной плаксой.
— Я считаю вас, мадемуазель Готье, — промолвил он, — молодой женщиной, которая успела повидать в жизни много трагического.
Грейс смущенно отвернулась. В лорде Рутвене было что-то… волнующее. К ее изумлению, он обхватил ее щеку своей теплой ладонью и нежно повернул ее лицо к себе.
А затем произошла престранная вещь. Тепло его прикосновения, казалось, проникло в се плоть, распространившись по всему телу. У Грейс было такое чувство, словно ее лицо повернуто к яркому солнцу. Она не шевелилась, поглощенная ощущениями, в которых исчезло все: шум улицы, осенний ветерок, залетавший в окна, даже звук ее собственного дыхания.
Придя в себя, Грейс услышала голос:
— Откройте глаза.
Она попыталась вспомнить, кому он принадлежит.
— Посмотрите на меня, мадемуазель Готье.
Она не сознавала, что ее веки сомкнуты.
— Зачем?
— Потому что я хочу заглянуть в ваши глаза, — промолвил лорд Рутвен. — В конце концов они зеркало души, не так ли?
Ее глаза распахнулись почти против ее воли. Но когда их взгляды встретились, Грейс заставила себя выйти из состояния странной летаргии. Ей нечего скрывать. Она не боится этого человека с таким пронизывающим взглядом. И потому она изучала его столь же внимательно, как он ее. Они сидели так близко, что твердое бедро лорда Рутвена прижималось к ее бедру, а в воздухе витал его запах — смесь экзотических пряностей, табачного дыма и грубоватой мужественности.
Никогда она не чувствовала такого покоя, словно ничего, кроме этой комнаты и этого момента, не существует.
А затем он убрал руку от ее лица и переключил свое внимание на чайный стол, взяв с тарелки лимонное пирожное и поднеся его к ее губам.
— Съешьте это, — промолвил он.
— Зачем?
— Вы опять побледнели.
Словно загипнотизированная, Грейс откусила кусочек и принялась медленно жевать. Ее вкусовые ощущения необычайно обострились. Пирожное было кисло-сладким, и она съела его с удовольствием.
Глаза Рутвена одобрительно прищурились.
— Особый рецепт нашего шеф-повара, — сообщил он. — Месье Белкади обшарил весь Париж, пока не нашел его. Подождите, когда вы попробуете его кускус.[8]
— Кускус? Правда? О, я буду его рабыней.
— Я передам ему, — сказал Рутвен. — А теперь съешьте сандвич.
— Я… не голодна.
— Чепуха, — заявил он. — Вы голодны. А вам нужна ясность ума, которую дает пища.
Это была странная идея. Но Грейс съела крохотный сандвич, даже не задумавшись о том, как нелепо, что ее кормит мужчина, с которым она только что познакомилась. Не очень-то это прилично.
Сандвич представлял собой ломтик хлеба с огурцом и нежнейшим паштетом с привкусом семги и лимона.
— Боже, как вкусно, — восхищенно сказала она. — Удивительно, как вы здесь не растолстели.
Рутвен молча пододвинул к ней тарелку, а затем снова наполнил ее чашку, добавив немного молока, как раз по ее вкусу. Грейс методично смела все сандвичи, пока, к ее стыду, тарелка не опустела.
— Отлично, — удовлетворенно сказал Рутвен.
