Элизабет Хойт - Герцог полуночи
Тем не менее, он, Максимус, ее заметил.
Он и до прошлой ночи знал, что мисс Грейвс, всегда одетая в невзрачное платье — коричневое или серое, — постоянно следует за своей кузиной. Она редко разговаривала — во всяком случае, он почти никогда ее не слышал, — но обладала искусством молча наблюдать. И она ничем не привлекала его внимание — до прошлой ночи.
В самой опасной части Лондона она осмелилась обнажить против него нож и смотрела без всякого страха; причем ему тогда показалось, что ее освещал яркий свет. Да и сейчас ее фигура выделялась в толпе, и он снова видел ту самую «ночную» женщину. Вроде бы самое обычное лицо, то есть совершенно ничего примечательного, если бы не огромные и очень красивые темно-серые глаза. А ее каштановые волосы были собраны на затылке в аккуратный узел. Да-да, кроме глаз — ничего особенного, но почему-то он чувствовал, что его все сильнее к ней влекло.
— Я слушаю вас, ваша светлость. — Она вопросительно взглянула на него.
Нарушив, наконец, молчание, герцог проговорил:
— О чем вы думали, позволив леди Пенелопе ночью бродить по Сент-Джайлзу?
Многие из его знакомых дам разразились бы слезами при таком к ним обращении, но мисс Грейвс с невозмутимым видом ответила:
— Не понимаю, почему вы решили, что я могу каким-то образом влиять на поведение моей кузины.
Замечание вполне справедливое, но Маркус все же возразил:
— Вы должны знать, насколько опасен этот район Лондона.
— О, ваша светлость, конечно, я знаю. — С этими словами Артемис снова зашагала в сторону комнаты с напитками, и герцогу пришлось пойти рядом с ней. Немного помолчав, он продолжал:
— Тогда вам следовало бы убедить свою кузину отказаться от такого глупого поступка.
— Боюсь, что у вашей светлости слишком оптимистичный взгляд на вещи. Вы, наверное, не знаете, как упряма моя кузина, и, конечно же, преувеличиваете мое собственное влияние на нее. Если Пенелопе приходит что-то в голову, то никто ее не переубедит. Поверьте, когда лорд Физерстоун произнес слова «пари» и «впечатляющий», все уже было решено, — добавила мисс Грейвс с едва заметной усмешкой, придававшей ее лицу необъяснимую привлекательность.
— Тогда это вина Физерстоуна, — нахмурился герцог.
— Да, конечно, — согласилась мисс Грейвс с неуместной радостью.
Герцог еще больше помрачнел. По-видимому, эту женщину нисколько не беспокоило, что из-за ее кузины они обе едва не погибли в Сент-Джайлзе.
— Следует убедить леди Пенелопу, что ей не надо общаться с джентльменами, подобными Физерстоуну.
— Да-да, конечно. И с леди — тоже.
— С леди? — переспросил герцог.
— Некоторые из самых ее безрассудных идей подсказывают моей кузине дамы, ваша светлость.
— A-а… понятно. — Искоса взглянув на собеседницу, Максимус отметил, что у нее густые черные ресницы — гораздо темнее, чем ее волосы. Может, она чем-то красила их?..
А Артемис со вздохом продолжала:
— В прошлый сезон Пенелопу убедили, что живая птица станет замечательным украшением.
— Птица?.. — изумился герцог.
— Да, лебедь, если точно.
Максимус внимательно посмотрел на мисс Грейвс, но она выглядела совершенно серьезной. Что ж, если она все-таки затеяла с ним какую-то игру, то делала это весьма искусно. Но у такой женщины, как она, конечно же, существовало множество причин, чтобы научиться скрывать свои мысли и чувства. Можно сказать, что именно это от нее и требовалось.
— Я никогда не видел леди Пенелопу с лебедем, — пробормотал герцог.
Она бросила на него быстрый взгляд, и он заметил, что у нее едва заметно приподнялись уголки рта.
— Но это продолжалось всего неделю. Пока не выяснилось, что лебеди шипят и клюются.
— Лебедь клюнул леди Пенелопу?
— Нет, не ее, а меня.
Максимус нахмурился, внезапно представив, как кожа мисс Грейвс потемнела от синяка, и эта картина ему совсем не понравилась. Интересно, как часто она страдала, выполняя свои обязанности компаньонки леди Пенелопы?
— Честно говоря, иногда я думаю, что мою кузину следует держать взаперти для ее же блага, — пробормотала мисс Грейвс. — Но ведь этого нельзя делать, правда?
Конечно, нельзя. Да и не похоже, чтобы сама мисс Грейвс смогла бы найти другой источник средств к существованию — где-нибудь вдали от своей опасно легкомысленной кузины. Наверное, плохо, что жизнь устроена подобным образом… Впрочем, его, Максимуса, это не касается.
— Ваш рассказ еще раз подтверждает, что вам необходимо найти способ отговаривать леди Пенелопу от самых опасных ее затей.
Мисс Грейвс тихо вздохнула.
— Я пыталась — и пытаюсь. Но ведь я — всего лишь ее компаньонка.
— А не подруга? — Максимус посмотрел на нее. Было очевидно, что эта женщина обладай незаурядным характером.
И тут она снова едва заметно улыбнулась. Возможно, мисс Грейвс специально научилась улыбаться не слишком широко, чтобы не проявлять открыто своих чувств.
— Да, я ее подруга. Родственница и подруга. Я очень привязана к Пенелопе — и… думаю, что и она любит меня. Но в первую очередь я ее компаньонка. Мы никогда не будем равными, потому что мое положение всегда будет ниже, чем ее. Поэтому я могла только предложить не ходить в ту ночь в Сент-Джайлз, но не могла запретить ей это.
— И вы всегда идете туда, куда идет она?
— Да, ваша светлость. — Артемис опустила голову.
Конечно, он все это знал, однако почувствовал, что поведение леди Пенелопы… возмутило его. Максимус отвернулся и пробормотал:
— Когда ваша кузина выйдет замуж, муж обуздает ее. И тогда ей ничто не будет грозить. — «Вам ничто не будет грозить», — добавил он мысленно.
— Возможно. — Запрокинув голову, Артемис взглянула на герцога. Конечно же, она понимала его намерения в отношении Пенелопы.
— Да, непременно обуздает. — Он пристально посмотрел на нее.
— Полагаю, это было бы лучше всего. — Артемис пожала плечами. — Но если бы Пенелопа мне тогда подчинилась, то мы не смогли бы встретиться с такой интересной личностью, как Призрак Сент-Джайлза.
— Вы превращаете опасность в развлечение.
— Может быть, и так, ваша светлость. Но все-таки должна признаться: это было захватывающее приключение. Ведь Призрак…
— Он насильник и убийца, — перебил герцог.
— Честно говоря, я в этом не уверена, — немного помолчав, Артемис спросила: — Могу я доверить вам секрет, ваша светлость?
Когда леди задавали ему такой вопрос, они обычно делали это с намерением пофлиртовать, но на лице мисс Грейвс сохранялось вполне серьезное выражение, и ему стало любопытно.
