Эллен Марш - Гордячка
– Черт бы его подрал! – прошептала она, и слезы брызнули из ее глаз. Неужели она никогда не избавится от любви к этому человеку? Над белыми гребешками волн она заметила одинокого баклана и внезапно поняла, что тоскует о времени, проведенном на залитой солнцем палубе «Вызова», где над головой хлопали паруса, а на юте у штурвала гордо стоял высокий капитан. Ей стало ужасно горько, но она решительно смахнула слезинки. Морган сделал свой выбор. Он даже не попрощался с ней в ту ночь, когда за ней прибыл Дмитрий! Так ей, глупой, и надо – влюбилась в человека, который считал ее не более чем объектом случайного увлечения.
Но вернуться в оранжерею и предстать перед любопытными взорами семьи и гостей она уже не могла. Угнетала и мысль, что придется терпеть назойливые ухаживания Уайклифа, и не хватает только, чтобы Летисия Блэкберн снова завела беседу о Моргане!
– Я больше не вынесу этого! – прошептала девушка. – Господи, как я ненавижу его!
И она проворно побежала через лужайку к одному из служебных входов восточного крыла, где напугала своим неожиданным появлением проходившего мимо слугу.
– Слушаю, миледи? – проговорил он, когда она обратилась к нему, удивляясь, почему обычно веселая, смешливая и счастливая дочь хозяина чуть не плачет.
– Будьте любезны, скажите папе и маме, что я ушла к себе. Скажите, что у меня болит голова, но чтобы они не беспокоились.
– Конечно, миледи. – Ему хотелось предложить ей послать за лекарством, но ее уже и след простыл.
Воланы ее юбки мягко прошелестели по коридору, ведущему к парадной лестнице…
Получасом позже, возвращаясь в своем экипаже в Блэкберн-Холл, Уайклиф бесился, он был явно недоволен визитом в Нортхэд. Повернувшись спиной к внушительному каменному особняку, он устремил взгляд на женщину, сидевшую рядом с ним в открытом экипаже. У него был подавленный вид, на бледных щеках выступили красные пятна.
– Ты же обещала, мать, обещала! – яростно шипел он, сдерживая себя, чтобы не сорваться на крик, – их мог услыхать возница. – И зачем только я посылал за тобой, если ты отказалась помочь мне?
– Я не думаю… – сухо заговорила Летисия, но сын резким жестом заставил ее замолчать.
– Ты должна была поговорить о моем браке с леди Сэйбл! – обвинял он ее. – И перед нашей поездкой сюда ты клялась, что улучишь момент для того, чтобы поговорить с леди Монтеррей! Я уверен, что она бы благожелательно отнеслась к твоей просьбе, а вместо этого ты спешила, не могла дождаться, чтобы распрощаться. Почему? Ну, почему?
– Уайклиф, не шуми! – укорила его мать, бросив многозначительный взгляд на неподвижную спину возницы.
Маленький экипаж, покачиваясь, катился по обсаженной деревьями аллее, которая вела от представительного портика Нортхэда к почтовому тракту. Был чудесный день, но ни мать, ни сын не замечали зеленых кущ и массы цветов в парке.
– Поскольку леди Сэйбл занемогла, я сочла неудобным затевать разговор о вашем браке, – жестко добавила она, и было видно, что это уже не то униженное существо, на котором когда-то женился Джосиа Блэкберн, после того как Рэйвен Бэрренкорт предпочла ему другого человека.
– Напротив, это только благоприятствовало такому разговору! – возразил Уайклиф. – Ты согласилась поехать со мной сегодня в Нортхэд, чтобы поговорить с графиней, но не воспользовалась идеальной возможностью сделать это наедине, когда Сэйбл убежала!
– Я отказалась от этой затеи, мой мальчик, – отозвалась Летисия, с неудовольствием глядя на своего разгневанного сына. Он настолько стал похож на своего несдержанного отчима, что ей не терпелось расстаться с ним. – У меня была самая веская причина отказаться от разговора с графиней, и тебе следует внимательно выслушать меня!
Уайклиф заставил себя сдержаться. О, как он умолял ее приехать в Корнуолл, когда узнал о возвращении леди Сэйбл! Он был просто уверен, что дело сдвинется с мертвой точки, если мать поговорит от его имени. И чем все закончилось? Эта бестолочь не сумела ничего сделать, и теперь его план рухнул. Рухнул!
– Итак, какие у тебя были основания, чтобы отказаться от беседы с леди Монтеррей? – холодно спросил он, брезгливо поджав губы.
Хладнокровие изменило Летисии Блэкберн:
– Господи Боже мой, у тебя что, сын, нет глаз? Неужели ты не понял, что девчонка Сен-Жерменов на сносях?
Уайклиф воззрился на нее так, словно она потеряла рассудок.
– Да, представь себе, я абсолютно уверена, дорогой юноша, – спокойно продолжала она. – Ты забыл, что до тебя у меня было четверо детей, хотя из всех, к несчастью, выжил только ты. Это было давно, но я отнюдь не забыла, как беременные реагируют на вид и запах пищи. Попомни мои слова: эта высокородная сука, по которой ты сохнешь, носит в своем чреве ублюдка!
– Ты, мать, видно, спятила! – вскипел Уайклиф.
– Неужели? Даю слово, еще до наступления лета лорд и леди Монтеррей станут дедушкой и бабушкой ребенка, у которого нет отца! – Она покачала головой. – Никто из них, кажется, ничего не подозревает, и меньше всех – сама мисс Недотрога. Мой совет тебе, Клиф, – язвительно добавила она, – чтобы восстановить свое порушенное поместье, поищи приданого где-нибудь в другом месте. Девчонка, которая отдается первому встречному, недостойна тебя!
Уайклиф не ответил, потрясенный этим откровением. Уткнув голову в ладони, он молча сидел рядом, а она упивалась своей неожиданной победой. Сколько раз в годы замужества ей приходилось терпеть унижение, ведь Джосиа все еще страстно любил графиню Монтеррей. Ей было невыносимо горько оттого, что и ее сын увлекся девушкой из того же знатного и могущественного рода Сен-Жерменов. Летисия понимала: как бы ей ни была симпатична добрая и славная Сэйбл, граф никогда не допустил бы брака дочери с Уайклифом.
Она согласилась приехать в Корнуолл и выступить в роли свахи лишь потому, что его бесконечные приставания стали ужасно нервировать ее. И теперь она была в восторге оттого, что его надежды рухнули. «Бесхребетное создание», – безжалостно подумала она. Какая жалость, что он так похож по характеру на своего отчима – человека, которого она с годами все больше и больше презирала!
«Ладно, теперь с этим покончено!» – сказала она себе. Хорошо, что по выражению ее лица граф не догадался, что происходит с его дочерью. В это дело она не собиралась встревать, и по ее спине пробежал холодок, когда она представила себе, как высокородный граф рассчитается с виновником греха своей дочери. Слава тебе, Господи, что она «не выпустила кота из мешка»!
Когда вдали показалась черепичная крыша Блэкберн-Холла, пассажиры экипажа не проронили ни слова. Даже возница был погружен в свои собственные мысли, и миссис Блэкберн пришла бы в ужас, если бы могла прочитать их. В запале она говорила так громко, что ее информация не могла пройти мимо ушей человека, сидевшего на облучке.
