Джейн Фэйзер - Алмазный башмачок
Губы Михаэля изогнулись в подобии улыбки. Он обошел кресло, не выпуская его спинки из рук, и тяжело опустился в него. Паспорта. Девочка болтала с Лео что-то там о паспортах. Якобы как о подарке, обещанном дядей.
Лео Бомонт сопровождал жену Михаэля всю долгую дорогу от Вены. Двадцать три дня в его обществе. Более чем достаточно для того, чтобы между ними что-то возникло.
Неужели она поделилась с ним всеми тайнами своего брака?
Конечно, она вполне могла доверить их любовнику. А пылкий любовник тут же стал бы придумывать, как увезти ее.
Жирные черви подозрения зашевелились в голове Михаэля сразу же, как он услышал вопрос, заданный дочерью сегодняшним вечером. Эльвира была обманщицей. Эльвира была неверна ему. Почему же ее брат должен отличаться от нее? Михаэль никогда не испытывал приязни к брату Эльвиры. Он порой пользовался его услугами, но никогда до конца не доверял ему. И особенно после смерти Эльвиры. В нем было какое-то лукавство. Особенно же странной Михаэлю казалась его упрямая забота о близнецах. Ну какой же взрослый человек без серьезных причин будет проявлять такое внимание к существам, которые никак не могут отплатить ему?
Однажды зародившиеся в нем подозрения росли и крепли, как это было и в истории с Эльвирой, и всего за несколько часов переросли в логически обоснованную убежденность.
Лео планировал похитить детей своей сестры и намеревался сбежать вместе с его женой. Михаэль твердо знал, что не ошибся в своих подозрениях, как и всегда, доверяясь внутреннему голосу. Он обладал обостренным чутьем, когда какая-то преграда вставала у него на пути или что-то угрожало его убеждениям, его гордости, самому его существованию. И еще маленьким ребенком он знал, как устранить эту преграду. Он всегда был прав, действуя инстинктивно.
На могиле своей матери Михаэль был готов поклясться, что жена его была девственницей, когда он познал ее на брачном ложе. Но если с тех пор она была ему неверна, то теперь могла носить в себе ребенка от Лео Бомонта. Дети Эльвиры совершенно не были похожи на законного отца, но лишь после их рождения он стал подозревать супругу в неверности. Но теперь уж он не даст свое имя еще одному чужому ребенку. Ему нужен наследник, в происхождении которого он не будет ни на йоту сомневаться.
Сегодня вечером он начнет действовать, а потом решит, что делать с братцем Эльвиры. Он закрыл глаза — голова его раскалывалась. Откинувшись на спинку кресла, он попробовал отвлечься, но мучительное видение белоснежного тела Корделии, переплетенного с жилистым телом Лео Бомонта, не выходило из головы. Это видение переполняло ревнивца, наливая его душу таким страшным гневом, что он почувствовал позывы рвоты и сжал пальцами ручки кресла.
— Князь, вы выглядите нездоровым.
Михаэль открыл глаза. Один из королевских конюших смотрел на него с деланно заботливым, но в то же время и недовольным выражением налицо.
— Его величество обратил внимание, — объяснил конюший.
Для Михаэля этого намека было вполне достаточно, остальное он понял без слов: ему не следует омрачать королевский взор видом хилого и разваливающегося тела.
Михаэль поднялся с кресла, не в состоянии скрыть, каких усилий это ему стоило.
— Мне кажется, я несколько устал, — сказал он. — Передайте его величеству, что я прошу извинить меня.
С этими словами он направился к выходу из салона, с большим трудом передвигая ноги.
Неужели его обманщица жена навела на него порчу? Он никак не мог избавиться от этой мысли. Хотя скорее всего это проделки наперсницы Корделии — Матильды. Он с первого же взгляда распознал в ней ведьму, и, возможно, она сглазила его потому, что была им изгнана.
Пошатываясь, он вошел в свои апартаменты, вызвал звонком Бриона, велел принести коньяк и закрылся в гардеробной. До возвращения жены он должен кое-что приготовить.
Лео, нахмурясь, смотрел за тем, как Михаэль покидал салон. Ему явно нездоровилось, и Лео поймал себя на том, что проклинает снадобье Матильды. Ведь именно из-за этого снадобья он не мог приступить к выполнению своего плана.
Плана, который можно было осуществить только тогда, когда Михаэль снова будет в полном здравии.
Мог ли Михаэль слышать лепет Амелии насчет паспорта? Хотя девочка говорила очень тихо, полной уверенности у него не было. Было бы жесточайшей иронией судьбы, если бы человек, никогда не обращавший ни малейшего внимания на своих дочерей, услышал именно те слова, которые ему не надо было слышать. Но если он все же услышал их…
Впрочем, сейчас ничего уже не поделаешь. А после завтрашнего представления все это не будет иметь никакого значения.
— Лео, Михаэль ушел, — услышал он откуда-то из-за плеча слова, произнесенные запыхавшейся Корделией. — Не могу поверить, что он оставил меня без присмотра, но тем не менее это так.
— Я вижу.
Взглянув на нее, он почувствовал, что хочет обнять ее.
Хочет сжать в объятиях и ощутить горячую сладость ее губ, гибкую стройность ее тела, вдохнуть аромат ее кожи. Она прочитала это в его глазах, и ее ответный взгляд наполнился страстным желанием.
— Куда мы можем спрятаться?
Он едва удержался от смеха, так эти слова были типичны для Корделии. Никаких околичностей, никаких раздумий, сразу к делу. Но время беззаботных смешков и занятий любовью миновало, и, чтобы его вернуть, надо всерьез позаботиться о будущем.
Он отрицательно покачал головой и увидел разочарование, промелькнувшее в ее взоре.
— Дорогая моя, сейчас мы не можем рисковать. Прогуляйся со мной по галерее.
С этими словами он предложил ей руку. Корделия оперлась на нее, с трудом скрывая любопытство.
— У тебя появился план, — сказала она, когда они двинулись сквозь толпу. — Посвяти меня в него.
Они остановились у высокого окна И, делая вид, что ведут светский разговор, принялись тихо обсуждать план Лео.
— Я хочу, чтобы ты завтра взяла детей и ушла вместе с ними к Матильде и Кристиану.
— Но зачем?
— Чтобы проверить, может ли это получиться, — просто ответил он. — Генеральная репетиция, если хочешь.
И он стал загибать пальцы, говоря при этом тихо, но убедительно:
— Мы должны быть уверены, что гувернантка не поднимет переполох, а также убедиться, можно ли вам всем вместе покинуть дворец, не вызывая ненужных пересудов. И наконец, хотелось бы проверить, не будут ли дети в тягость, ведь они еще слишком маленькие и не понимают, что в самом деле происходит. — Он взглянул на нее. — Это тебе понятно, Корделия?
— Мне кажется, да, — с сомнением в голосе произнесла она.
Почему у нее такое чувство, что он что-то скрывает? Она подняла на него взгляд.
