Сьюзен Виггз - Огненный рай
Они закончились тем, что в море выловили ужасающие останки. Финли содрогнулся — даже в темноте наступившей ночи нельзя было смотреть, как морские хищники изуродовали тело Бетани: ее узнали только по нескольким прядям светлых волос, руки с обручальным кольцом не было совсем. Не в силах выносить больше страданий друга, Финли, схватив мешок с одеждой для матросов, вытряхнул его содержимое на палубу.
— Нет, — прошептал Эштон изменившимся до неузнаваемости голосом. — Пожалуйста, не забирайте ее от меня…
Финли подал знак нескольким матросам, выступившим вперед, луна осветила их побледневшие от ужаса лица — останки уже покоились в морском мешке.
— Дай ей уйти, Эштон, — хриплым голосом заклинал Финли. — Туда, где она найдет мир.
Прочно завязав мешок, он, как ребенка, подвел Эштона к борту. Вложив страшную находку ему в руки, Финли заставил друга произнести прощальные слова — Эштон только прижимал темный промокший груз к груди.
— Подумай о сыне, Эштон, — прошептал Финли. — Теперь, как никогда, ты нужен ему.
Казалось, слова друга проникли в сознание Эштона. С внезапной решимостью он выпустил мешок. Обняв друга за плечи, Финли отвел его от края борта. Его сердце разрывалось: вспомнился Чэпин, его сын, любимый им больше жизни и потерянный на той же войне, что отняла и Бетани у Эштона. «Эбби, слава Богу, что ты появилась в моей жизни и спасла от самого себя».
Но кто спасет Эштона?
Один из матросов сунул Эштону флягу с вином, но тот отвернулся, слушая проникновенные слова Финли, голос которого казался таким далеким, словно из другого мира. Он опустил флягу — никакая доза не способна заглушить горе, — медленно, покачиваясь, побрел по палубе и остановился у бушприта.
— Бетани, — шептал Эштон имя жены в ночное небо и услышал в ответ слабый, похожий на голос звук, долетевший с порывом ветра. Не надеясь дозваться, он пробормотал проклятие. Медленно, как бы очнувшись от кошмара, поднял дрожащие пальцы к лицу и впервые в своей памяти ощутил на щеках слезы. Бетани помогла ему выплакать горе несколько лет тому назад, когда умер отец; теперь она снова заставляет плакать. «Любовь моя, — молча произнес он. — Наконец ты сумела заставить меня заплакать». Эштон снова произнес имя своей любимой, на этот раз оно напоминало стон убитого горем человека.
Глава 24
Измученная до изнеможения, Бетани оказалась недалеко от Саконетта и присела отдышаться под скалой, нависшей над обрывистым берегом. Порывистый северный ветер, наступивший прилив и упорная гребля оказались ее попутчиками на пути к дому.
Гордость все еще распирала ее — она сумела избежать унизительного и совсем не нужного плавания в Бостон, и тут же утомленный ум подсказал, как бы цена победы не оказалась непомерно дорогой: побег с «Лангедока» равноценен ее уходу от Эштона, после чего мир и понимание, установившиеся между ними, разрушились.
Остров Эквиднек виднелся напротив, в миле от Саконетта. Продрогшая и голодная, Бетани осмотрелась вокруг. Хотя поросший лесом берег, окутанный утренним туманом, уменьшал видимость, она помнила ориентиры — к северу находился Тивертон, к югу — Литтл-Комптон.
Приподняв подол ярко-вишневого люстринового платья, позаимствованного у женщины Бага Вилли, Бетани взобралась на высокий берег и остановилась, вдыхая пропитанный туманом густой утренний воздух, сквозь который она рассмотрела флотилию судов, державших курс со стороны острова Эквиднек; не уверенная, американские это суда или английские, Бетани решила укрыться в лесу, остановив свой выбор на северном направлении, к Тивертону, где теперь жила Абигайль.
Состояние города ее поразило: опустошенный огнем, он представлял собой заброшенное место, подвалы, приспособленные под жилье, прикрытые сверху заплесневелыми старыми парусами, не представляли сколько-нибудь надежного укрытия; вдоль грязной дороги стояли почерневшие от огня хижины и пристройки из веток деревьев; горожане в жалких лохмотьях, женщины с плачущими детьми, старики с вилами и лопатами спешили на север; несколько солдат, в основном негров, одетых в желто-синюю форму патриотов, торопили горожан покинуть город.
Стянув на груди не совсем приличное платье, Бетани подошла к мужчине, стоявшему у входа в один из подвалов.
— Пожалуйста, скажите, — осторожно спросила она, — что здесь произошло?
Сначала ей показалось, что человек не расслышал ее, и повторила вопрос, но затем поняла, что мужчина зашелся в беззвучном, наводящем ужас, смехе. Открылось его лицо, настолько обезображенное оспой, что она поморщилась — это напомнило ей о болезни, убившей Вильяма.
— Вы не знаете? — спросил мужчина. Бетани отрицательно покачала головой.
— Я… Я только приехала.
— Разве у вас нет глаз? Это война! — горько произнес он. — Вот что произошло. Если хотите знать, что вам делать, послушайтесь совета: укройтесь в лесу. Прибывший негритянский отряд предупредил нас, что сюда плывут корабли с англичанами и немецкими наемниками.
И те и другие уже не казались Бетани спасителями — она поспешила вслед за горожанами, в панике покидающими город, и не останавливалась, пока не стала свидетельницей поразившей ее сцены.
Одетая в лохмотья женщина, с искаженным от боли лицом, окруженная цепляющимися за юбки детьми, стояла на поляне, прицелившись из ржавого кремниевого ружья в лошадь. Бетани бросилась к ней, схватив за руку.
— Неужели вы застрелите это бедное животное на глазах у детей?
Женщина вырвала руку.
— Лучше убить кобылу, чем оставить ее «красным мундирам».
— Разве армии нужна фермерская лошадь?
— Именно таких они забирают для перевозки больших орудий. — Женщина утерла слезы. — Боже мой, как же тяжело убивать Бриди.
— Возможно, вы смогли бы ехать на ней.
— А куда деть этот выводок? — Она бросила взгляд на дорогу. — Боже мой, это наши враги! Как им оставить эту лошадь?
Она неловко подняла ружье, ствол качнулся, и тогда она приставила его к голове лошади.
— Эйбел, отведи малышей в лес и жди меня там. — Когда дети ушли, ее пальцы снова легли на спуск.
— Нет! — закричала Бетани.
— Подождите! — раздался низкий бас.
Джастис Ричмонд, одетый в сюртук и бриджи — форму негритянского отряда, — одновременно с Бетани подбежал к лошади.
— Я позабочусь о лошади, мэм. — Джастис взял ее за уздечку. — Идите к детям.
Женщина на мгновение прикрыла глаза, кивнула и, вскинув ружье на плечо, отдала лошадь. Ополченец тут же посадил на нее Бетани, сам примостился сзади; кобыла вначале не слушалась и упиралась, но затем неохотно пустилась рысью.
