Виктория Холт - Мелисандра
– Я давно уже потерял терпение. Я ведь безумно влюбился в вас с первого взгляда, а вы кого угодно можете вывести из себя своей застенчивостью.
– Я теперь стала… самой собой. Я полюбила правду.
– И меня тоже?
– Любить правду – значит признать, что я люблю вас. Раньше моим кумиром была праведность и то, что считается порядочным. Но теперь мой кумир – правда, и я люблю вас за то, что вы не притворяетесь порядочным.
– Надеюсь, моя дорогая, вы не испытаете потрясения, обнаружив, что у меня золотое сердце.
– Рискну испытать потрясение, поскольку шансов у меня на это немного. Я тоже порочна. Да, порочна. Я всегда хотела быть с вами. Теперь я говорю себе: Каролина? Какое мне дело до Каролины? Она не должна была выходить замуж, зная, что вы ее не любите. Что мне до Каролины? Я желаю немедленно покинуть это заведение.
– Мы сегодня же уедем.
– Сейчас?
– Сию минуту. Теперь, когда вы признали правду, я не намерен ждать ни часа.
– Куда мы отправимся?
– Найдем куда. Завтра снимем дом и будем там жить.
– Вы хотите сказать – я там буду жить. А вы появляться время от времени. У вас ведь есть свой дом.
– Вы поверите мне, если я скажу, что хочу, чтобы было иначе? Если бы я мог все время жить рядом с вами!
– Да, – кивнула Мелисанда. – Да, я вам верю. Вы расскажете Каролине?
– Каролине? Конечно, нет.
– Почему же? Это было бы правдиво.
– Правдиво, но в высшей степени неразумно.
– А что, если она обнаружит?
– Тогда попытаемся ее урезонить.
– И все же мысль о Каролине меня тревожит. Мы будем обманывать бедняжку так же, как столько раз обманывали меня… Леон, мистер Беддоуз… и, возможно, вы!
– В глазах света я, безусловно, буду обманщиком. Но в свете иногда господствуют искаженные представления о некоторых вещах. Я никогда сознательно не обману вас в том смысле, который мы придаем этому слову. Но какой смысл говорить Каролине? Зачем без нужды ранить ее чувства? Пойдемте?
– Фермор, я вдруг испугалась. Из-за Каролины. Она обо всем узнает.
– Она ни о чем не узнает.
– Уэнна тогда нас выследила. Она сообщит Каролине.
– Никакой Уэнны там не было. Вы ее просто себе вообразили.
– Уэнна приехала с Каролиной в Лондон, вы это знаете. И вполне естественно, что она стала за нами следить. Сегодня я с вами пойти не могу.
– Пойдемте. Вы обещали.
– Не пойду. Сегодня не могу. Я должна подумать о Каролине.
– Вы сказали, что решили покончить с притворством.
– Это не притворство. Я сегодня пьяна.
– Вы ничего не пили.
– Я пьяна свободой, – возразила она. – А в таком состоянии не могу пойти с вами.
– Значит, вы говорили неправду?
– Нет, правду. Я. не останусь в этом доме. Я буду свободна и начну свое освобождение с того, что уйду с вами. Завтра, обещаю вам, но не сегодня!
– Почему же? Почему?
– Я чувствую, что сегодня нельзя. На нас смотрят люди. Мадам Кардинглей и девушки… из мужчин кое-кто за нами наблюдает. Давайте будем вести себя как ни в чем не бывало. Я хочу, чтобы никто не догадался, что завтра я сбегу.
– Как я люблю вас! – воскликнул он. – Теперь я смогу доказать вам, как сильно вас люблю.
– Ничего лучше любви на свете нет, я это знаю.
– Завтра вы можете передумать. Вы должны сегодня же отсюда уйти…
– Нет. Но завтра я приду. Клянусь вам.
– Тогда встретимся с вами в половине третьего. Вы в это время ходите на прогулку. Выскользните из дома чуть раньше остальных. Я буду ждать на площади. Приготовлю для вас какое-нибудь жилье на первое время. А потом вы сами сможете выбрать. Ах, Мелисанда… на конец-то!
– Наконец-то! – повторила она.
– Поклянитесь, что вы не передумаете.
– Встретимся завтра на площади. Непременно. Клянусь вам!
– Как долго ждать! Еще и десяти нет. До того как осуществятся мои мечты, еще пятнадцать часов! Какая мука – быть рядом с вами и не быть с вами наедине.
– Вы меня иногда тревожите, – сказала Мелисанда. – Я чувствую себя ребенком, который смотрит на огонь… хочет его потрогать… знает, что обожжется, потому что слышал об этом от взрослых, но не представляет себе, что при этом испытает.
– Вам не будет больно, – возразил Фермор. – Не которым выпадает счастье встретить единственную женщину… единственного мужчину в жизни… ту самую… того самого. Вы для меня – эта единственная женщина. Знай я это, когда мы впервые встретились, все сложилось бы по-другому.
– Но ведь Каролина всегда существовала, правда? Она появилась до того, как мы встретились. Мы бы все равно сделали ее несчастной.
– Она вышла бы замуж за другого мужчину.
– Никак не могу не думать о ней. О Каролине…
– Вы должны забыть о ней. И я тоже. Думайте лучше о нас и предстоящем счастье. Неужели стоит упускать его из-за человека, которому такого счастья никогда не познать?
– Она могла бы его познать, если бы вы ее любили.
– Как же я могу любить кого-то, кроме вас?
– Вдруг любовью пресыщаются, откуда мне знать? Я еще так неопытна. Только начинаю кое-что понимать. Возможно, я ошибаюсь. Возможно, меня ждут страдания. Когда-то давно, в монастыре, я слышала предание о монахине, которая любила. Я часто ее вспоминаю. В детстве часто думала о ней. Она постриглась в монахини, но у нее был любовник. Она ужасно страдала. Вероятно, я тоже буду страдать… Как и она. Ее оставили умирать в гранитном склепе.
– Чудовищно! Вместо нее следовало оставить умирать ее судей.
– Иногда нужно смотреть на вещи глазами других людей. Они считали себя правыми. А монахиня знала, что ее ждет наказание. Быть может, приняла его с радостью. Я бы испытывала то же самое, если бы совершила что-нибудь, заслуживающее наказания. Я готова смириться со своей участью, как та монахиня. Поэтому сегодня и должна подумать о Каролине.
– Если вы завтра отступитесь, – пригрозил он, – я приду и возьму вас силой.
– Это было бы для меня легче всего, не правда ли? Никто не стал бы меня упрекать, все бремя греха легло бы на вас.
– Греха? Что такое грех? Грех в глазах большинства людей – это то, чего не одобряют они сами. Дорогая, покончим с разговорами. Вы обещали… завтра.
– Завтра я буду на месте.
– И вы не отступитесь?
– А какой в этом смысл? Вы же пообещали взять меня силой – так что все равно будет по-вашему.
Он лишь слегка коснулся ее руки, потому, что к ним уже направлялись посланные Фенеллой гости.
Завязалась беседа. Мелисанда была так оживлена, что казалась пьяной. Многим она в тот вечер вскружила голову, а шесть дам решили, что должны приобрести бархатное платье цвета слоновой кости, – оно великолепно оттеняло кожу, придавало глазам дивный блеск!
На следующий день Мелисанда была тиха, скромна и задумчива. Женевра и Клотильда пристально наблюдали за ней, но она ничем себя не выдала.
