Элизабет Стюарт - Великодушные враги (Право на измену)
Она шаловливо чмокнула его в подбородок и погрузила пальцы в волосы у него на груди.
— М-м-м… Ну, к примеру, я могла бы сказать, что у тебя совершенно… — Джонет сделала нарочитую паузу, — удивительные волосы.
— Знаешь, в чем твой главный недостаток, девочка моя? Ни капли воображения. Мужчина в таких случаях хочет услышать, что земля заколебалась, луна сбилась с пути, на море поднялась буря, а звезды начали падать с неба.
Джонет засмеялась.
— Все так и было, Алекс.
Ее пальцы скользнули к его лицу и принялись гладить его. Как слепая, она пыталась в темноте запомнить его черты на ощупь, потом подтянулась выше и поцеловала его в губы.
— Все это и многое другое, о чем я просто не в силах рассказать.
Его руки спустились по ее спине и остановились как раз над изгибом бедер. Он вновь крепко прижал ее к себе.
— Ну а что хочет услышать женщина? Что хотела бы услышать Джонет Максвелл?
— Что земля заколебалась, луна сбилась с пути, на море поднялась буря, а с неба начали падать звезды, — тут ей пришлось подавить внезапно возникший ком в горле. — Что мужчина обрел счастье в ее объятиях, — тихо добавила Джонет. — Что она заставила его позабыть о муках бытия… хотя бы на короткое время.
Александр поднял голову и провел губами по ее губам.
— Все так и было, — прошептал он. — Все это и многое другое.
Они снова поцеловались с бесконечной нежностью, словно, кроме них, во всем мире больше ничего не существовало. И вдруг Джонет почувствовала, что не может больше сдерживать любопытство. Ей необходимо было знать.
— Когда ты уезжаешь? — спросила она напрямик. — Я понимаю, что не должна спрашивать, но не могу больше мучиться неизвестностью. Прошу тебя, не сердись. И ради Бога, не говори, что это завтра.
Александр продолжал лежать неподвижно, обнимая ее.
— Нет, любовь моя, не завтра. И я вовсе не сержусь. Я бы сказал, ты имеешь право знать.
Он помедлил.
— Наверное, это случится послезавтра. Я уже дал знать кому следует.
— Вот как.
Джонет прижалась щекой к его груди, слушая, как сильно бьется его сердце. Сделав над собой усилие, она постаралась, чтобы ее голос звучал ровно:
— Ты вернешься до моего отъезда?
— Скорее всего нет.
Она тяжело вздохнула.
— Понимаю.
— Нет, ты ничего не понимаешь, но я не могу тебе этого объяснить. У меня есть кое-какие обязательства, и их непременно нужно выполнить. Честно говоря, они мне самому не по нутру. Я бы охотно остался здесь с тобой, Джонет. Клянусь, я остался бы, если бы только мог. — Александр с трудом перевел дух. — Но мы оба знаем, что это невозможно. Мы знали об этом с самого начала. Все, что я говорил тебе сегодня днем, остается в силе.
Увидев, что она не отвечает, он добавил:
— Мне очень жаль, милая.
Похоже было, что он говорит искренне.
— Мне тоже жаль.
Джонет подняла голову и подсунула руки ему под затылок, легонько проведя пальцами по его плечам. Ей так много хотелось ему сказать, так много нужно было сказать! Но она промолчала. Ее мечтам не суждено было сбыться.
— Один великий мудрец как-то раз поделился со мной своей философией, — тихонько сказала она. — «Живи минутой, — говорил он. — Не трать отпущенные тебе краткие часы, пытаясь заглянуть в прошлое или в будущее».
— Если бы он только знал, как сладки они будут, эти краткие часы, он захотел бы растянуть их на всю жизнь.
Александр еще крепче притянул ее к себе, и Джонет закрыла глаза. У них есть сегодняшний день и завтрашний. А что потом? Бог весть!
— Сделай так, чтобы земля заколебалась, Алекс, — прошептала она. — Сделай так, чтобы мы снова стали едины.
— Ах, Джонет… любимая.
Он перевернулся, переместив ее так, что она снова оказалась под ним. И не сказал больше ни слова.
24
Александр задержался на целую неделю. Это была неделя исполнения желаний, подлинный триумф полнокровного, ничем не стесненного любовного чувства. Александр любил Джонет с отчаянной, самозабвенной страстностью, доводившей ее до изнеможения, с неторопливой изощренностью, от которой она теряла разум. Они вместе ездили верхом и танцевали, Александр опять играл для нее на лютне. И Джонет ничуть не волновало, что слуги глазеют ей вслед, а сама графиня ходит по замку с широкой, словно приклеенной улыбкой и холодным алмазным блеском в глазах.
Джонет решила, что, раз уж ей больше не суждено будет видеть Александра, она не упустит ни единой драгоценной секунды, которую может провести с ним наедине. В ее душе не было места для сожалений или беспокойства о том, что думают и говорят о ней другие. Если уж за ее теперешнее счастье придется дорого заплатить… что ж, она готова к этому. Но не сейчас. Позже. Господи, пусть это будет позже.
За всю неделю они ни разу не заговорили о его отъезде, однако каждое утро, видя, что Александр не принимается за сборы, Джонет опускалась на колени, чтобы поблагодарить Всевышнего, а каждый вечер, лежа в его объятиях и предвкушая еще одну ночь беспрерывного, ничем не омраченного блаженства, спрашивала себя: разве любовь к нему может считаться грехом? Нет, грехом было бы лишиться его любви.
Увы, ход времени неумолим, и одним лишь желанием, каким бы оно ни было сильным, не остановить развитие событий. Однажды утром, оторвавшись от позднего завтрака, Джонет увидела вошедшего в комнату утомленного путешествием незнакомца. Даже не успев взглянуть на Александра, она почувствовала в нем пугающую перемену.
— Вот оно, верно? — спросила она тихо. — Он пришел за тобой.
— Я знаю этого человека, — кивнул Александр. — Он привез новости, которые мне непременно нужно услышать. Скажу тебе честно, Джонет, эти новости я очень жду. Я ждал их очень-очень долго. Но даже если новости окажутся благоприятными, кое о чем я все равно буду сожалеть.
Александр накрыл ее руку своею.
— Я и так уже слишком задержался, девочка моя. Мы оба это понимаем. Даже не знаю, как я буду все это ему объяснять.
Он попытался ей улыбнуться, но у него ничего не вышло. Его глаза смотрели на нее с грустью и сожалением.
— Хотя, с другой стороны, вряд ли мне что-то придется объяснять. Лайл, должно быть, все уже знает, а не то он не приехал бы сюда сам. За это нам, конечно, следует благодарить Диану.
Джонет взглянула на высокого светловолосого мужчину, занятого серьезным разговором с графиней. Но в мыслях у нее при этом было другое: пересекающиеся, едва затянувшиеся раны, обезобразившие спину Александра. Она сердцем чуяла, что приезд гостя сулит ее возлюбленному новые опасности.
