Виктория Холт - Украденные ночи
На плантации Ашингтонов я чувствовала себя лучше. С Клитией я могла разговаривать более откровенно, чем с Селией, но и Клитии от моих рассказов уже становилось не по себе. Что со мной случилось? Иногда мне казалось, что меня заколдовали. Порой мне снились смутные сны, в которых мне чудилось, что я не сплю, и тогда я видела, что по моей спальне двигаются странные фигуры.
Все это начинало сказываться на моем здоровье. Я стала бледной, постепенно теряла вес, а под моими глазами залегли темные круги.
Я пыталась скрыть свое состояние от Клинтона. Такие люди, как он, считали болезни врожденным изъяном. Я знала, что инвалиду не стоит ждать от него сочувствия. Инвалид! Ну нет! Это не обо мне! Просто я стала жертвой какого-то странного… колдовства… как будто на меня наложили заклятие.
Однажды ночью, когда я крепко спала, в моей комнате раздались голоса. Клинтон снова уехал по делам, и по совету Селии я рано легла спать. Лейла приготовила мне теплый напиток, который, по ее утверждению, должен был помочь мне расслабиться. Итак, я провалилась в глубокий сон, от которого меня пробудило, как мне показалось, легкое касание моей щеки. В комнате было темно, но я услышала, как кто-то произнес мое имя: «Сэйра, Сэйра, Дух Полной Луны зовет тебя…»
Усилием воли я стряхнула остатки сна и огляделась. Разумеется, в комнате никого не было. Это был всего лишь сон.
Однажды я вошла в свою комнату и уловила витающий в воздухе легкий аромат сандалового дерева. Меня от него затошнило, и я тут же подумала об Ануле. В ящике стола у меня хранился флакон с подаренным ею маслом. Одна его капля смывала грехи целого года. Я вспомнила, как потешался над этим утверждением Клинтон.
Должно быть, флакон протекает, подумала я, осмотрев пробку. Она была влажной по краям. Я поднесла его к носу. Странный аромат. Экзотический. Восточный.
Вошла Лейла.
— Я слышать запах сандалового дерева, — произнесла она. — Он освящать эту комнату.
— Это масло мне подарила твоя сестра Анула.
В ее глазах засветилось уважение.
— Значит, оно особенно хорошее. Эта комната теперь святое место.
— Я в этом сомневаюсь.
— Это самое важное благовоние, мисси Сэйра. На религиозных праздниках люди отдавать большие деньги за палочки сандалового дерева. Так они пытаться получить покаяние за грехи.
— Похоже, это масло ассоциируется только с грехами.
— О да. Им мазать ноги тех, кто скоро умирать, чтобы, когда они уходить на небо, аромат уходить с ними.
— Очень интересно. Но меня от него тошнит.
— Мисси Сэйра хулить священное масло.
Из-за того что я коснулась протекшего флакона, аромат сандалового дерева остался на моих пальцах Когда я спустилась вниз, Селия тут же его уловила. Я сказала ей, что это масло мне подарила Анула. Она слышала об Ануле и дала мне понять, что эта женщина ей не нравится. После этого я рассказала ей о том, что мне сообщила Лейла относительно священных свойств сандалового дерева.
— Очень странный аромат, — наморщила нос Селия. — Я не могу решить, нравится он мне или нет.
Когда я в следующий раз вошла к себе в комнату, там сильно пахло сандаловым деревом. Мне показалось, им даже занавески пропитались. Это напомнило мне о доме Анулы, и мне отчаянно захотелось проветрить весь дом.
Однажды утром я проснулась, крепко проспав всю ночь. Мои веки были такими тяжелыми, что я с трудом раскрыла глаза. Теперь со мной такое часто бывало.
Натягивая чулки, я опять уловила аромат сандалового дерева. Я поняла, что запах исходит от моих ног! Меня пробрала дрожь, а по спине пополз холодок. Мне показалось, что от ужаса у меня даже волосы на затылке встали дыбом. Лейла говорила, что маслом сандалового дерева здесь мажут ноги умирающим. Этот инцидент почти окончательно лишил меня присутствия духа.
Два дня спустя я решила написать письмо Тоби. Я должна была что-то предпринять. Прежде я отказывалась признать тот факт, что в последнее время очень много думала о тете Марте. Раз или два мне даже приснилось, что она крадется по коридору к двери маминой комнаты. Она убила мою маму. Раньше я ее в этом подозревала, теперь знала это точно. Ею овладело безумие. С виду она была самым здравомыслящим человеком в мире. Педантичная, дотошная и неукоснительно следующая принятым в обществе условностям и тем не менее одержимая идеей, приведшей ее к сумасшествию. И все из-за этого ожерелья! Оно овладело ею, и именно в нем заключалось безумие.
Безумие! Какое ужасное слово! Я избегала употреблять его с тех самых пор, когда вокруг меня начали происходить необъяснимые события.
Неужели моя семья и в самом деле предрасположена к безумию? Разве не безумие толкало тетю Марту к маминой двери и побуждало ее уничтожить человека, оказавшегося у нее на пути. Она даже невесту для отца выбрала. Да, это, вне всякого сомнения, было безумием. Мне было очень страшно. Я всегда считала себя уравновешенным человеком. Мне были неведомы приступы ярости. Я всегда отличалась ясным логическим умом… но теперь я и сама понимала, что веду себя очень странно. Я видела странные образы, недоступные зрению других людей. Галлюцинации. Взять хотя бы фигуру, которая почудилась мне однажды ночью. Что это было? Ответа у меня не было. Освещение было слишком тусклым. Я видела лишь чьи-то неясные очертания… не более. «Сэйра, Сэйра, я Дух Полной Луны…»
Дух Луны символизировал безумие.
«Стоит ли делиться своими страхами с Клинтоном?» — спрашивала я себя. Нет. Он над ними только посмеется. Он мой муж, но в наших отношениях нет места нежности. Он страстно желает меня, но его страсть подпитывается нашими постоянными ссорами. То же самое касается и меня. Можно ли назвать это любовью? Если да, то это совсем не такая любовь, которую я представляла себе до замужества. Он не потерпит слабости, потому что ему как сильному человеку она чужда. Ему нравится, когда я с ним ссорюсь и спорю. Ему не нужна слабая или испуганная женщина. Анула полностью соответствует его идеалу. Она не дает ему спуску и смело идет на конфликт.
Нет, я ничего не могла рассказать Клинтону. Я кое-чем поделилась с Клитией и встретила у нее понимание. Она верила в то, что Анула меня ненавидит и может предпринять попытку избавиться от меня. Я была готова в случае необходимости вступить в соперничество с Анулой, но сейчас я испытывала страх и неуверенность. Анула не могла войти в мою комнату ночью. Она была далеко… возможно, даже с Клинтоном, кто знает. Я пыталась поговорить с Селией, но ее реакция меня испугала. Она знала о тете Марте, и я часто ловила на себе ее испытующий взгляд, в котором светилась ничем не прикрытая тревога. Селия была моей близкой подругой, и она очень за меня переживала. Она была рядом, когда умерла мама, и она считала, что тетя Марта помешалась.
