Джо Беверли - Таинственный герцог
— А, Робин! Для него флиртовать все равно что дышать, — сообщила ей Петра Хантерсдаун со своим восхитительным итальянским акцентом. — И делает он это великолепно.
Белла совершенно не так представляла себе высшую аристократию и, находясь в новом для себя обществе, чувствовала, что крошечный росточек подрастает и у него разворачиваются новые листики.
О, ей была знакома другая сторона высшего света — блестящая и официальная, надменная и неприступная, а теперь она узнала и такую — простое семейное празднование Рождества и ожидание рождения желанного ребенка.
Доктора говорили, что это может произойти очень скоро, но уже наступил рождественский сочельник — и никаких признаков родовых схваток. Доктор и акушерка постоянно находились в доме и наблюдали леди Ротгар, которая теперь большую часть времени проводила в своей комнате. Лорд Ротгар прекрасно выполнял обязанности хозяина, но все больше нервничал.
— Это потому, что он ничего не может сделать, — объяснила Белле Петра.
Они оплетали яркими лентами перила лестницы, а другие гости развешивали крошечные колокольчики, которые мелодично позванивали, но их звон начинал действовать Белле на нервы.
— Здесь никто ничего не может сделать, — отозвалась Белла. — Но как ужасно, если что-то вдруг пойдет не так.
Она сразу же пожалела о своих словах, вспомнив, что Петра тоже носит ребенка.
— Он привык, чтобы все было так, как ему хочется. Для Маллорена, говорит он, нет ничего невозможного. Любить трудно.
— Правда?
— Ну конечно. Когда мы любим, мы больше всего на свете боимся потерять любимого.
— Тогда, пожалуй, лучше вообще не любить.
— Но выбора нет. Такова жизнь. Любовь приходит ко всем. Вы… — Петра взглянула на нее. — Вы никогда не любили?
— Не знаю.
— Значит, не любили, — объявила Петра, подкрепив свои слова жестом.
— Нет, я люблю! — возразила Белла и в отчаянии села на ступеньку.
— Расскажите!
Петра, не скрывая любопытства, села рядом с ней.
— Нет.
— Почему нет?
Потому что, если рассказать об этом, росточек через мгновение превратится в дуб, разрушающий все на своем пути.
— С тобой все хорошо, любовь моя? — заботливо спросил лорд Хантерсдаун у жены, увидев, что она села.
— Конечно. Просто немного устала, — призналась Петра, и он помог ей встать с такой заботой, с такой нежностью.
Любовь может быть и чудесной, и ужасной, этого нельзя отрицать, но она самый дорогой подарок жизни.
Белла сидела на ступеньке среди зеленых листочков надежды и праздничных ленточек, окруженная звоном колокольчиков счастья. Теперь ей все стало совершенно ясно, так ясно, что она не могла понять, почему никогда не смотрела на это с такой точки зрения.
Главное — любовь, а они любили друг друга. Капитан Роуз или герцог Айторн — под этими именами был один и тот же человек. Он был героем из «Черной крысы» и благородным спутником в путешествии, он был ее напарником в отмщении, ее любимым, ее другом.
Внутри Беллы засияла любовь, та самая любовь, в которой Торн так бесхитростно признался ей.
Это была не такая хрупкая любовь, которую могут сломить испытания и невзгоды, она была подобна ростку, крепкому и сильному, способному сдвинуть камни и даже горы, — это был дуб.
— Белла, дорогая, у тебя все хорошо? — окликнула ее леди Талия.
— Великолепно.
Белла встала и взяла ветки и ленту. Что, если Торн передумал? Ведь прошел месяц.
Нет, такого не может быть, или их любовь — ничто.
Но она ему отказала — отказала категорически. Если бы только можно было сейчас пойти к нему и взять обратно тот отказ, но это невозможно. Нужно ждать…
Почему ждать?
Белла выпустила ветки, которые держала в руках, и поспешно пошла к маленькой гостиной, где держали письменные принадлежности.
«Мартовский заяц!» — подумала Белла и рассмеялась, прикрыв рукой рот, чтобы никто не услышал. Она смеялась от счастья, но при мыслях о будущем блаженстве в ней забурлило безрассудство.
Она могла убежать и отправиться к Торну — могла даже украсть лошадь! — но она еще не совсем сошла с ума, чтобы сделать это: он был слишком далеко, на другом конце зимней страны. Все, что Белла могла сделать, — это попытаться написать на бумаге что-то вразумительное.
Она испортила пять листов, пока не нашла до смешного простые слова:
«Торн, мой самый дорогой, прости меня. Да. Прошу тебя.
Твоя Белла».
Торопливо сложив и запечатав письмо, Белла застыла, охваченная каким-то идиотским стыдом, — ей не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, кому она посылает письмо. Но она заставила себя написать адрес, а затем отправилась на поиски лорда Ротгара.
Он разговаривал с леди Каллиопой и с улыбкой на лице обернулся к Белле. Под улыбкой она увидела тень беспокойства влюбленного — такова цена любви, цена, которую Белла заплатит, и добровольно.
— Мне нужно отправить это письмо, — сказала Белла. — Я понимаю, сейчас Рождество, и мне очень неприятно просить, чтобы грум отвез его, но… но мне это необходимо.
Когда Ротгар увидел адрес на письме, его улыбка потеплела, и, возможно, тень стала немножко меньше.
— Конечно, это необходимо. Я обо всем позабочусь.
Белле оставалось только ждать и, как всем остальным, играть свою праздничную роль.
Когда время подошло к полуночи, спустилась леди Ротгар, улыбающаяся и внешне спокойная, обрадовав всех своим появлением. Однако она двигалась неуклюже, словно ноша становилась слишком тяжелой для нее.
А потом в комнату внесли большой деревянный ящик.
— Не хотите открыть его? — обратился лорд Ротгар к леди Талии.
— Я? — Леди Талия обрадовалась, как дитя подарку. — Как интересно!
Она подняла крышку и, порывшись в заполнявшей ящик соломе, вытащила игрушечного ослика.
— О, это вертеп? Как замечательно! А я уже подумала, как жаль, что в этом году его нет. Белла, дорогая, иди помоги мне. Дженова привезла его сюда в прошлом году. Ты помнишь Дженову? Которая вышла замуж за Ашарта? Они оба так дразнили друг друга на прошлое Рождество. Юная любовь, юная любовь. Она никогда не бывает спокойной, но в этом и удовольствие. Помогайте все! — весело распорядилась она. — Мы должны все это расставить, чтобы ровно в полночь мог прибыть младенец.
Белла не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Леди Ротгар с безмятежным видом поглаживала свой живот.
Петра, будучи почти в таком же восторге, как леди Талия, рассказывала мужу о других вертепах, а он улыбался, околдованный ее восторгом.
«Любовь все умножает, — подумала Белла. — Она умножает и боль, и радость».
