Элоиза Джеймс - Во власти наслаждения
Алекс с удивлением заметил, что экономка Шарлотты ему знакома. Экономка (судя по связке ключей), стоявшая перед ним, была той самой девушкой, чей портрет Шарлотта писала в Лондоне. Хотя теперь она не казалась столь молодой. По ее знаку он подошел к кровати.
— Дорогая, я перенесу тебя в другую комнату.
Шарлотта ответила ему чуть заметной усталой улыбкой. Алекс поднял ее, и она благодарно положила голову ему на плечо. Девочка у нее на руках все еще сосала, но уже с закрытыми глазами.
Алекс осторожно положил жену и дитя в комнате, которую указала ему Молл. Когда пришла горничная с тазом воды, он отослал ее и вымыл Шарлотту сам. Она едва ли чувствовала прикосновение к телу горячей губки. Ребенок спал, прижавшись щекой к груди матери.
Наконец Алекс погасил почти все свечи и тоже лег в постель. Он просто не мог расстаться с ними. Жестом, от которого у него дрогнуло сердце, Шарлотта протянула ему их дочь, пристроив ее головку на его плече. Затем она свернулась рядом с ним и тотчас крепко уснула. Алекс долго лежал без сна.
Через час в комнату пришла в ночной рубашке Пиппа и восторженно закричала при виде отца. Шарлотта даже не шевельнулась. Алекс показал Пиппе новорожденную, но Пиппа не проявила к ней большого интереса. Она с возгласом «мама» переползла через Шарлотту, чтобы устроиться с другой стороны. Она уткнулась головой в плечо Шарлотты, зажав в кулаке кусок ее рубашки, и блаженно закрыла глаза.
Алекс кивнул няне, и та вышла. Он прислонился к спинке кровати, отвращение к самому себе переполняло его. Как он мог подумать, что можно разрушить эту семью? Если Шарлотта будет настолько великодушна, что примет его обратно, клялся он в душе, он отдаст за них жизнь и никогда не разобьет свою семью!
Алекс неподвижно лежал на кровати, пока рассвет не пробился сквозь гардины. Он складывал из отдельных кусочков картину своей жизни: девушка в саду привела его к женитьбе на Марии; необузданность Марии и то, что обе они никак не связаны с Шарлоттой. И вероятно, самое главное — это его пагубный гнев, причиной которого была Мария и который он так несправедливо обрушил на Шарлотту.
Когда его новорожденная дочь пошевелилась и, вздохнув, открыла затуманенные, еще почти ничего не видящие глазки, Алекс вспомнил глаза Марии, полные страдания: она просила его быть добрым к Пиппе и любить ее. Какой бы ни была Мария, подумал Алекс, она была хорошей матерью. Воспоминания умиротворили его душу: ведь он жив, и он не должен прощаться ни с Пип-пой, ни с Шарлоттой, ни с этим крохотным человечком, которого он держал в своих руках. Алекс вздрогнул, но тут же заулыбался. Гнев, сжигавший его душу, исчез. Теперь он знал, что отныне, думая о Марии, будет помнить ее как умирающую мать — с залитым слезами лицом, рассказывающую прерывающимся голосом, как она три недели не разрешала впускать в свою комнату Пиппу, чтобы девочка не заразилась скарлатиной.
Его младшая дочка открыла ротик и испустила протяжный крик — крик обиженного и покинутого голодного младенца. Шарлотта в недоумении открыла глаза и улыбнулась, глядя, как Алекс осторожно пристраивает круглую головку дочери у нее на груди. И когда, под причмокивание крошки, Алекс встретил всепрощающий взгляд жены, он понял, что во всей Англии нет человека счастливее его.
Глава 23
Первые недели своего выздоровления Шарлотта была поглощена ребенком — она изучала каждую припухлость и каждую складочку, очаровательный изгиб бровей, крепкое тельце, недовольство в глазах, когда девочка была голодна, и блаженное причмокивание, когда она ела. Шарлотта думала об Алексе с благодарностью: он вставал в темноте и шел открывать дверь Кейти, приносившей Сару для кормления, а днем он играл с Пиппой. По ночам Алекс с Шарлоттой спали, тесно прижавшись друг к другу, пока не наступало время кормить Сару. Уже через несколько недель Сара просыпалась ночью всего лишь один раз. Шарлотта пробуждалась, искала Сару, а находила теплую мужскую руку, обнимавшую ее живот, или мускулистую ногу, небрежно лежавшую на ее ноге. И у нее теплело на сердце. Сара отличалась спокойным характером, не доставляла хлопот и была нетребовательна.
Шарлотта на удивление легко пришла в себя после родов.
Однажды утром, когда Саре было около двух месяцев, Шарлотту разбудил легкий толчок, это муж спустил с кровати ноги.
Мари побывала в комнате еще рано утром и раздвинула гардины. Утреннее солнце освещало ковер. Серебряные пряди Алекса блестели в лучах. Он стоял голый у окна и смотрел в сад. Сонная Шарлотта оглядела его — с длинных крепких ног до широких плеч. За последние месяцы волосы у него отросли и закрывали шею.
— Алекс, — не успев подумать, позвала Шарлотта.
Алекс резко обернулся на нежный звук ее голоса, словно услышал выстрел. Она оперлась на локоть, и ее мягкие волосы рассыпались по плечам. Тонкая батистовая рубашка с широким воротом, удобным для кормления, соскользнула, обнажив плечо. Тело Алекса тотчас же напряглось. Шарлотта как зачарованная молча смотрела на него. Ее шея порозовела.
Алекс подошел к кровати, стараясь не выдавать своей походкой, что выступающая часть его тела беспокоит его.
— Шарлотта?
Шарлотта ничего не сказала. Она дрожала, не в силах оторвать от него взгляда. Глаза Алекса стали совершенно черными — такими, что невозможно было разглядеть зрачки, — а бровь вопросительно приподнялась. Не услышав ее ответа, он сел на постель.
Протянув руку, он медленно погладил ее шею и груди, двумя холмиками цвета слоновой кости выступавшие из-под кружев ночной рубашки. Осторожно, затаив дыхание, чтобы не испугать, Алекс прикоснулся к ее розовым губам.
Шарлотта инстинктивно раскрыла губы, и язык Алекса не замедлил этим воспользоваться. Шарлотта притянула мужа за шею и почувствовала на себе восхитительную тяжесть его тела. Она уже думала, что никогда больше не ощутит этой возбуждающей твердости, заставляющей ее одновременно трепетать и сгорать от желания.
Быстрым движением Алекс отбросил рубашку с ног Шарлотты. Он стремился не дать ей времени вспомнить, что она его ненавидит. Они уже обсудили все, что произошло до рождения Сары, но Алекс знал, что в глубине души Шарлотта должна его ненавидеть. Она позволила ему остаться с ней, пока их ребенок еще так мал… но в душе жена должна ненавидеть его за то, что он чуть не убил ее и Сару, за то, что не доверял ей и покинул ее.
Но то, что он сознавал это, не мешало ему любить Шарлотту и желать ее. Сара была его дочерью, он чувствовал это всем своим существом. Его не волновало, на самом ли деле она была его дочерью, как не волновало, что Шарлотта не была девственницей. Он хотел только одного — чтобы эта милая, веселая, изумительная женщина была рядом с ним всю его жизнь.
