Хизер Кэлмен - Завтрашние мечты
— Я боялась, что Джейк убьет тебя, если я все расскажу ему. Или даже вызовет тебя на дуэль. Я тебя ненавидела, но не могла вынести мысли, что ты будешь ранен или убит.
Он взял ее за руку.
— Я заслужил, чтобы оказаться перед дулом пистолета, ведь я так ужасно поступил с тобой.
— Я была совершенно согласна с этим, когда рожала. — Она криво усмехнулась. — Не могу вспомнить, кого я ненавидела сильнее, чем тебя, когда мучилась от боли при родах.
— Моя бедная, храбрая принцесса, — прошептал он, гладя ее пальцы. — Как ужасно рожать, когда рядом нет родных и близких. Но ты все равно решилась на это, вместо того чтобы избавиться от ребенка. Почему?
— Я намеревалась сделать аборт, когда пришла к Адель. — Ее лицо сделалось жалким, а глаза умоляли о понимании. — Ты должен понять, какой одинокой и испуганной я была… как мне было стыдно.
— Я не осуждаю тебя за это, — прошептал Сет, целуя ее руку. — Правда, сначала я был потрясен и обижен. Но у меня было время обо всем подумать и понять твое отчаяние. И я виню себя за то, что привел тебя к Адель. Если бы я не оказался таким идиотом в Нью-Йорке, ты могла обратиться ко мне, и мы бы сразу поженились.
Она тихо покачала головой.
— Мы оба виноваты. Мне следовало поехать к брату в тот же миг, когда я узнала о ребенке.
— Возможно, но теперь бесполезно искать виновных. Самое главное, что ты не решилась на аборт.
— Нет, я не смогла. Я лежала на старом столе, приготовившись пройти через все это, когда вдруг поняла, как сильно я хочу нашего ребенка. Несмотря ни на что, я любила тебя, и наш ребенок — это все, что у меня осталось от нашей любви. Когда я сказала Адель о своем решении, она предложила подыскать место, где я могла бы втайне родить, а затем найти женщину, которая ухаживала бы за ребенком, пока я не смогу признать его своим. Этот план казался вполне подходящим, поэтому я согласилась.
И все шло прекрасно сначала. Адель нашла мне хороший домик недалеко от города, где я жила с четвертого месяца беременности.
Ее лицо побелело, а его выражение сделалось мрачным.
— Но позже, за неделю до рождения Томми, я заболела. Ноги у меня сильно распухли, меня мучили такие боли, что я не могла даже сдвинуться с кровати. Я умоляла Адель послать за доктором, но она отказалась. Я не могла понять, почему, но теперь-то я знаю. Она задумала использовать моего ребенка, чтобы шантажировать меня, и понимала, что ее план сработает, если никто не узнает, что я родила ребенка. Томми помогла появиться на свет акушерка, влившая в себя не меньше двух литров джина.
Сет молча проклинал себя за страдания, через которые ей пришлось пройти из-за его глупости.
— Вам с Томми просто повезло, что вы выжили.
— Да. Я уже говорила тебе, что он шел ножками. К несчастью, акушерка не поняла этого, пока не протрезвела… почти через сутки. — Пенелопа невольно содрогнулась от воспоминаний. — Когда она все увидела, то стала пытаться перевернуть его и сделала что-то не так. Я начала истекать кровью. Младенец появился через четыре часа, весь багровый и в синяках, с обмотанной вокруг шеи пуповиной. Акушерка сказала мне, что он умер… задохнулся в утробе.
Она покачала головой.
— И я потеряла сознание. Все, что я помню после рождения Томми, это как Адель показывала его мне и рассказывала, как ей удалось вернуть его к жизни.
Она замолчала, взгляд у нее сделался рассеянным.
— Он был таким красивым и так похож на тебя. Хоть я и чувствовала себя ужасно, но я никогда не была такой счастливой. — Тут ее лицо снова помрачнело. — Но на следующий день у меня началась родильная горячка. К тому времени, когда я немного пришла в себя и снова спросила о нем, прошло почти три недели, и Адель уже спрятала его. Именно тогда, пока я была совсем слабой и даже не могла подняться, она сказала мне о своем плане.
Сет заглянул в ее мягкие зеленые глаза, и его сердце наполнилось необыкновенной нежностью. Никогда он так сильно не любил Пенелопу и никогда не чувствовал себя таким желанным. То, что она так великодушно простила ему его ужасные поступки, было настоящим чудом.
— Я люблю тебя, — произнес Сет, ему очень хотелось прижать ее к себе, но он боялся потревожить их сына. — Скажи, что ты останешься со мной навсегда, что ты все еще хочешь выйти за меня замуж.
— Конечно, хочу. Я люблю тебя, и Томми полюбит тебя. — Она наклонила голову и посмотрела на сына. — Что ты на это скажешь, Томми? — прошептала она спящему ребенку. — Ты хочешь быть Томасом Альбертом Тайлером?
— Ван Кортландом, — поправил Сет. В это мгновение он вдруг решился рассказать ей о Луизе.
Пенелопа удивленно взглянула на него.
— Ван Кортланд?
Он кивнул.
— Девичья фамилия моей матери Ван Кортланд, а сейчас она Вандерлин. Луиза Вандерлин — моя мать.
Пенелопа, наверное, выглядела бы менее удивленной, если бы он сказал, что вылупился из яйца.
— Та самая Луиза Вандерлин, которая строит приют для сирот? Та, которая постоянно выступает за гуманное обращение с детьми и которая на страницах «Роки-Маунтин-ньюс» осуждает владельцев шахт и других компаний за использование детского труда? Та Луиза Вандерлин?
— Она самая.
— А ты уверен? Мне кажется совершенно непостижимым, что такая женщина, как Луиза Вандерлин, которая так любит детей, была способна на столь жестокий поступок. Она не могла бросить своего собственного ребенка.
«Но она сделала даже хуже, она приказала убить его», — добавил про себя Сет. Правда, чем больше он думал о Луизе Вандерлин, тем больше сомневался, что она могла так поступить. Но как быть с рассказом старого слуги и докладом детектива? Разве можно не придавать им значения? Сет в беспомощном смятении взглянул на Пенелопу.
Она нежно погладила его щеку.
— А ты спросил свою мать обо всем этом вчера?
Сет со вздохом закрыл глаза.
— Да.
— Ну? — допытывалась Пенелопа.
— Она все отрицала.
— И что?
Господи, как у него болит голова.
— И ничего. Я решил, что она лжет, и ушел.
— Ты ушел? Просто взял и ушел? Ты даже не удосужился поговорить с ней и позволить ей все объяснить? — В ее голосе прозвучало удивление. — Но почему?
Сет пожал плечами.
— Думаю, я был совсем сбит с толку. Она оказалась не такой, как я ожидал. Она была приветливой и доброй, и когда я сказал ей, кто я такой, она искренне обрадовалась. Она никак не похожа на хладнокровного убийцу, как я себе ее представлял.
— Убийцу?! — повторила она, отдернув от него руку.
— Да, убийцу. — Сет открыл глаза и следил за ее реакцией. Она сидела на корточках, совершенно ошеломленная.
— Я ничего не понимаю, — прошептала она наконец.
— Я знаю, — ответил он с тяжелым вздохом. — Но если ты хочешь послушать, я все тебе объясню.
