Хизер Грэм - Мой враг, мой любимый
Кирнан с готовностью ответила на его поцелуй. Жадно приникнув ко рту мужчины, она словно изучала его заново, проникая в сладко манящую глубину. На мгновение Джесс оторвался от ее губ, как будто только для того, чтобы снова страстно припасть к ним и наполнить все ее существо.
Вот его язык коснулся стройной шеи девушки, и беглый пунктир поцелуев покрыл ее нежную кожу.
Кирнан прерывисто вздохнула и закрыла глаза. Тотчас послышался треск рвущейся ткани – это Джесс, сгорая от нетерпения, рванул ночную рубашку, обнажая полную, соблазнительную грудь.
Она так и не открыла глаз, отдавшись утомительному томлению объятий и поцелуев. Насладившись шеей, Джесс двинулся ниже, и вот уже влажная дорожка от его ласкающего языка пролегла в соблазнительной ложбинке на ее груди. Стоило ему только дотронуться, как Кирнан вся затрепетала, жаждая продолжения. Однако он предпочел другие ласки.
Дерзкий язык скользнул ниже, к животу. Кирнан едва заметно вздрогнула, тут же затихла, наслаждаясь восхитительным, неземным блаженством.
Покрыв поцелуями ее живот, Джесс приник к пупку и стал вытанцовывать языком замысловатый танец. И вдруг она услышала сбивчивый шепот Джесса о том, как сладко она пахнет и как изумительна на вкус. Чудесный запах лилий после только что принятой ванны, похоже, еще больше воспламенил мужчину.
А потом он умолк, и его раскаленный язык оказался еще ниже. Кирнан вскрикнула от восторга, пробудившись навстречу любви. Ее бросало то в жар, то в холод; это было как буря, как неистовый порыв ветра. Желание – острое, всепоглощающее – охватило девушку с такой силой, что она вся напряглась и выгнулась.
И вот горячий и влажный язык словно жало проник в самую глубину ее лона. Это было столь неожиданным и стремительным, что она вся затрепетала, отдаваясь доселе неизведанным ощущениям.
В следующее же мгновение Джесс очутился сверху, прильнул к ней страстным поцелуем и овладел так стремительно, что только тихий животный стон слетел с губ Кирнан. Она спрятала лицо на груди любимого и с силой притянула его себе, чтобы слиться, ощутить себя с ним одним целым. Извиваясь в экстазе и радостно отдаваясь ему, она стонала от наслаждения. А Джесс нарочно медлил. Его движения, расчетливые и неторопливые, еще сильнее разжигали ее. С каждым новым толчком он проникал все глубже, пока Кирнан не показалось, что он дошел до самого сердца.
Внезапно медлительность сменилась бешеным ритмом. Даже в темноте девушка увидела, какой глубокой стала синева глаз Джесса, как судорожно изогнулись его губы. Он стал ураганом, смерчем, тайфуном. Он вовлекал любимую в неистовую пляску страсти. Из окна пахнуло прохладой, но они, разгоряченные, ничего не замечали. Губы Кирнан жадно охотились за каждым дюймом любимого тела, она словно пробовала его на вкус, стремясь достичь глубин любви, еще неясных ей самой, чего-то неуловимого, невыразимого словами, таинственного, как облака, плывущие по ночному небу…
И вдруг Джесс на мгновение замер, напрягшись как струна. Вышел из нее и вновь вошел, стремительно и настойчиво.
Не успев вырваться, крик восторга снова замер на губах Кирнан, ибо он поймал его поцелуем.
Все, что неясно ощущала и чего жаждала Кирнан, неожиданно обрушилось на нее лавиной. Волны бешеной страсти сотрясали ее тело, а она, отдавшись их воле, внезапно почувствовала новый взрыв экстаза, вызвавший сладкую дрожь во всем теле.
Казалось, это длилось вечно.
Но вот Джесс перекатился на бок и обнял ее. Ветер по-прежнему гулял по комнате, касаясь прохладными крыльями их разгоряченных тел. Кирнан невольно вздрогнула, и в то же мгновение мужчина еще крепче прижал ее к себе, защищая от холода.
Она открыла глаза и рассеянно обвела комнату взглядом. Лунный свет резко очерчивал все предметы: письменный стол Эндрю Миллера, его кровать. Да, все здесь когда-то принадлежало Эндрю и потом перешло бы к Энтони. И к ней.
А она лежит с Джессом на его кровати!
– О Боже! – выдохнула девушка, пораженная этой мыслью.
– Что случилось? – спросил Джесс.
– Мне надо идти. – Она попыталась подняться, но его руки крепко держали ее.
– Почему? – Не желая выпускать Кирнан, он для верности даже прижал ее бедром.
– Джесс, послушай…
– Почему надо уходить? Почему нельзя остаться? – Он едва сдерживался от ярости.
– Нам надо поскорее забыть об этом…
– Обещаю вам, миссис Миллер, что никогда этого не забуду, – перебил ее Джесс, обняв за плечи. – Не забуду твоих прикосновений, вкуса твоей кожи, восхитительного аромата твоего тела тоже не забуду. А еще никогда не забуду, как мы слились в экстазе… – Он ласково провел по атласной коже ее плеча. – Никогда этого не забуду, миссис Миллер. Не забуду твоих глаз в момент близости, не забуду вкуса…
– Прекрати, Джесс! – Кирнан сорвалась на крик.
– Почему? Значит, делать можно, а говорить – нельзя? – усмехнулся он. – Или слова действительно действуют сильнее?
– Я вдова, Джесс, – в отчаянии напомнила ему девушка.
Он на мгновение разжал объятия, а потом с новой силой вцепился ей в плечи.
– Отлично, миссис Миллер, вдова так вдова. Но он никогда не мог бы дать вам того, что даю я. Черт побери, Кирнан, ты ведь сама пришла ко мне! Зачем же лицемерить? Перестань меня отвергать!
– Я и не отвергаю! – выкрикнула она, сотрясаясь от гнева. – И это ты называешь «отвергать»?! Я стала твоей, когда должна была принадлежать ему! Ты был первым, ты овладел мной на его земле, когда я считалась его невестой. А сейчас, когда я его вдова… Да еще в его доме, Джесс!
– Бог мой, теперь, когда он мертв, мне стало еще сложнее. Я сражаюсь с призраком!
– Но это его дом!
– Значит, если бы мы занялись любовью на сеновале, все было бы в порядке?
– Нет. Сеновал тоже его. Здесь живет его семья…
– Ты никогда его не любила! – внезапно взорвался Джесс.
– Ш-ш-ш, – прошептала Кирнан, поднося палец к его губам. Этот взрыв изумил и испугал ее. Еще никогда она не видела любимого в такой ярости. – Прошу тебя… – взмолилась она.
Он успокоился, но желваки его по-прежнему ходили ходуном.
– Мне надо идти, Джесс! – Она попыталась натянуть на себя остатки ночной рубашки, но он схватил ее за руку и повернул к себе лицом.
– Посмотри на меня!
Она взглянула ему в глаза – кобальтово-синие пронзительные глаза.
– Признайся, что ты никогда не любила Энтони.
– Джесс…
– Признайся же!
– Ты делаешь мне больно!
– А будет еще больнее, – грозно пообещал он.
– Будь ты проклят! – со слезами на глазах произнесла Кирнан. – Ну ладно, я скажу: ты сам прекрасно знаешь, что я не любила Энтони. Почему я должна об этом говорить?
