Хизер Грэм - Влюбленный мятежник
— Я хотел бы назвать ее Ленорой.
— Так звали мою…
— Да, это имя твоей матери. Ты согласна?
— Да, — ответила она тихо. — А… наш сын?
— Джемия, — торжественно сказал Эрик. — Один Джемия Камерон начал жизнь на новой земле. Этот же Джемия Камерон начнет жизнь в новой стране.
— Война еще не выиграна, — заметила Аманда.
Он холодно посмотрел на нее. Она вздернула подбородок, не желая ссориться, но и не зная, как этого избежать.
— После того, что ты сказал мне в нашу последнюю встречу, я начала сомневаться, признаешь ли ты их своими, — колко произнесла она. И затаила дыхание, ожидая ответа. Она так страстно надеялась, что он откажется от своих слов, произнесет хоть самые скупые слова любви. — Он остановил на ней взгляд.
— Сегодня одиннадцатое марта, и смею предположить, время рождения совпадает довольно точно с положенным сроком, если отсчитывать от нашей последней… встречи.
На ее глаза навернулись слезы. Она не стала их утирать.
— Я хотела бы, чтобы они не были твоими! — негромко солгала она.
Его спина, обращенная к ней, напряглась.
— Ах, моя дорогая жена! А как ты клялась мне в любви во время нашей последней встречи!
Она промолчала. Эрик обернулся. И осторожно положил малышку в одну из принесенных колыбелей, что стояли рядом с кроватью Аманды. Она отшатнулась, когда он протянул руку, чтобы погладить ее по волосам. Ее реакция не укрылась от него. Он взял сына, невзирая на вырвавшийся у нее возглас протеста.
— Парень спит, — сказал он.
Положив Джемию Камерона в его колыбельку, он вернулся к ней.
Запустив руку в карман сюртука, вытащил маленькую бархатную коробочку и, достав из нее кольцо, взял Аманду за руку. Она попыталась выдернуть ладонь, но он оказался проворнее. В следующую секунду на ее среднем пальце оказался великолепный изумруд в обрамлении бриллиантовых крошек.
— Благодарю тебя, — произнес он очень мягко и таким тоном, что ее охватила дрожь и вся душа пришла в волнение. Аманде нестерпимо захотелось протянуть руку и погладить его по щеке. Но несмотря на всю нежность его слов, она не осмелилась. — Я не хотел быть столь грубым Но тем не менее я порой мечтаю о том дне, когда снова встречусь с лордом Тэрритоном лицом к лицу. Может быть, ты забыла, но однажды я застал тебя в его объятиях.
Она невольно улыбнулась:
— И спас меня от них, если я правильно помню.
— Точно. Хотя признаюсь, я не могу забыть, что ты любила его Подозрения и страх часто омрачали мои сны. Но я благодарю тебя за детей; двое здоровых малышей — это больше, чем я мог бы мечтать.
Как бы я хотел, чтобы они родились дома…
— Ты сам отослал меня сюда…
— Да, а теперь привезу обратно. Однако, Аманда, ты должна поклясться мне, что больше не предашь мое дело.
— Я не предавала твое дело…
— Я спрашиваю на будущее.
Она опустила голову, чувствуя, что сейчас расплачется. Он всегда оказывался рядом, когда она в нем нуждалась, даже во время родов!
Но он не верит ей, а она не знает, как преодолеть это недоверие.
— Я не предам тебя, клянусь, — тихо произнесла она.
Он провел кончиками пальцев по ее щеке. И хотел что-то сказать Она отвернула голову.
— Таковы парадоксы семейной жизни, не правда ли? Когда ты любил меня, я тебя не любила. Когда же полюбила я, ты перестал меня любить. Ничего не осталось, так ведь?
Он уронил руку и отошел от кровати. Она услышала, как открылась дверь, но на пороге он замешкался.
— Нет, кое-что осталось, — сказал он. Она вскинула на него глаза. Кобальтовый огонь его взгляда обжег ее, проник в кровь, в самую глубину ее существа. — Здесь ты ошиблась. Я полюбил вас, миледи, с первого взгляда и никогда не переставал любить.
Дверь захлопнулась. Аманда осталась одна.
Глава 17
Прошло несколько дней, прежде чем Аманда увидела Эрика снова. Бодрствуя, она без конца размышляла над его словами, но усталость часто брала свое.
У нее были дети… и Эрик. И он даже сказал, что любит ее, что всегда любил. Но достаточно ли этого? Он приехал за ней, но Аманда была уверена, что он ей все еще не доверяет.
И она сторонилась его. Она узнала, что он приходит посмотреть на сына и дочь, так как Даниелла сообщала ей об этом.
Они собирались отплыть домой первого апреля. Эрик хотел прибыть вовремя, к началу летней кампании, и воевать в течение лета и осени — если их неоперившееся государство продержится так долго.
Иногда Аманду пугало, что она повезет детей в страну, где льется кровь.
Близнецам исполнилось уже две недели, когда, проснувшись утром, она обнаружила в комнате Эрика; он качал колыбельку и с серьезным видом рассматривал Ленору. Почувствовав на себе ее взгляд, он обернулся. Рассветные сумерки скрывали выражение его лица, но вид у него был суровый, такой же, какой частенько бывал у Джемии.
— Дата нашего отъезда остается прежней — первое апреля. Надеюсь, тебя это устраивает?
Аманда кивнула, пожалев, что он застал ее врасплох. Ее волосы были спутаны, рубашка съехала набок, приоткрыв одно плечо.
Ей ужасно захотелось выглядеть более достойно, более красиво. Он сказал, что любит ее. Но они по-прежнему далеки друг от друга, словно незнакомцы, встретившиеся под грохот артиллерийской канонады и звон клинков.
Она выскользнула из кровати и, подойдя к нему, дотронулась до его руки.
— Эрик, может быть, вам не стоит возвращаться?
— Что? — Он развернулся, удивленно уставившись на ее пальцы. Она уронила руку — Я просто подумала… может быть, нам лучше остаться здесь, во Франции. Мы переживем трудные времена. Нам не так уж много надо…
— Ты совсем потеряла рассудок? — спросил он.
Отступив назад, Аманда покачала головой:
— Я боюсь! Посмотри на мощь британской армии. Они в состоянии присылать все новые и новые подкрепления! За них воюют гессенцы, пруссаки и другие наемники. Колонии…
— Соединенные Штаты Америки, — поправил он ее очень мягко, но сквозь зубы.
— Мы не можем заплатить собственным войскам! — воскликнула она. — Эрик, если мы проиграем войну…
— Мы?
— Прости?
— Ты сказала «мы», любимая. Ты стала частью этого «мы»? Ты, значит, перешла на другую сторону?
Она вздохнула, не доверяя его интонации. Она чувствовала себя крайне неловко, стоя босиком в тонкой шелковой рубашке, измятой после сна. Эрик же был полностью одет: в мундире, низко надвинутой на глаза треуголке с кокардой и плюмажем, в бриджах, туго обтягивающих мускулистые бедра, в накидке, подчеркивающей ширину его плеч.
Ее слегка зазнобило. Он не подойдет сейчас к ней — судя по всему, она ему неинтересна, — но Аманде вдруг отчаянно захотелось забыть прошлое, гнев и ненависть, и броситься в его объятия. Хотя бы для того, чтобы почувствовать их тепло.
