Джулиана Гарнетт - Прекрасная колдунья
В глазах Гэвина горела ярость, и все-таки страх пробежал по спине, заставив его невольно содрогнуться. Руки его похолодели, он бросил вокруг боязливый взгляд, выдававший панику и смятение.
— Зловредная ведьма! Да, конечно, ты должна знать о демонах и чертях, ведь ты сама принадлежишь к ним!
Джина зловеще улыбнулась.
— Очевидно, сэр Клайд говорил тебе об этом. И он был прав — я многое могу. Вот сейчас я читаю твои мысли и вижу все, что у тебя в душе. Хочешь, я скажу тебе, о чем ты думаешь сейчас?.. Ты спрашиваешь себя: правда ли это? Прав ли сэр Клайд и все другие, кто говорил тебе, что я ведьма. Ты спрашиваешь себя, правда ли, что я Королева эльфов и могу творить колдовские заклинания. Вот о чем ты спрашиваешь у себя!
К сожалению, в мыслях Гэвина больше действительно ничего не было, и Джина не могла продемонстрировать свой дар во всем его устрашающем великолепии. Тогда она приподнялась на руках — какое-то дьявольское создание с растрепанными черными как смоль волосами, в причудливых лохмотьях, оставшихся от накидки, в грязном разорванном камзоле и трико — и диким взором уставилась на него… В этот момент опять заржала Байоша — это был высокий, тонкий, напевный звук. И тут же низким хриплым ржанием ей ответил другой конь. На этот раз ошибиться было нельзя, и внимание Гэвина переключилось на лошадей. Он явно начал догадываться, что его план дал осечку. Нужно было срочно спасать положение.
Джина изобразила еще более пугающую улыбку, обнажив блестевшую полоску зубов.
— Хочешь, я вызову силы тьмы прямо сейчас? Готов ли ты встретиться с ними, сэр Гэвин? Я могу вызвать ветер и дождь, гром и молнию, если захочу!
Но было поздно: ей не удалось отвлечь его внимание этими зловещими словами. На счастье, Джина прочла намерение Гэвина раньше, чем он смог осуществить его, и, когда рука с зажатым в ней кинжалом метнулась в ее сторону, Джина успела отпрянуть. Все ее чувства были сейчас сосредоточены на этом человеке, от малейшего движения которого зависела ее жизнь или смерть. Ничто не мешало ему пустить в ход свой меч; она не могла позволить себе отвлечься ни на минуту, а потому не видела и не слышала ничего вокруг.
И вдруг знакомый голос, тихий, но непреклонный, прорезал за ее спиной тьму.
— Только тронь ее, и ты умрешь, Гэвин!
Рон!.. Джина невольно обернулась, и Гэвин тут же воспользовался этим. Стремительным движением, похожим на бросок кобры, он схватил ее и прижал к себе.
— Теперь я у тебя в долгу, кузен, — засмеялся он. — Эта дьяволица чуть было не ускользнула от меня — без твоей помощи мне бы ее не поймать. — И тут же поднял свой кинжал, когда Рон сделал шаг вперед. — Стоять! Если я умру, я прихвачу ее с собой.
Очевидно, Гэвин решил, что одних слов недостаточно. Он слегка провел лезвием от уха Джины вниз к шее, и она ощутила холод кинжала и какую-то липкую влагу на коже. Ей почти не было больно, но никогда она не испытывала такого животного страха.
— Пока всего несколько капель, — усмехнулся Гэвин, — но мы-то с тобой знаем, как много крови будет, если кинжал проникнет немного глубже. Рон сразу остановился. Облитый лунным светом, он стоял, весь натянутый, как струна, на фоне зияющей темноты тоннеля. Ярость сверкала в его глазах, и ярость кипела в голосе, когда он заговорил.
— Отпусти ее, Гэвин! Она здесь ни при чем.
— Как бы не так! Отпусти я ее, и ты тут же наколешь меня на конец своего меча, словно кабана. Я не такой дурак.
Наступило молчание. Дыхание Гэвина, хриплое и тяжелое, отдавалось в ушах Джины, а его мысли лихорадочно метались в поисках выхода из безнадежной ситуации. И вдруг Джина почувствовала, как Гэвин радостно вздрогнул: спасительная мысль сверкнула в его мозгу; блеснула в сознании последним шансом, за который он и ухватился, как за соломинку.
— Помнится, ты играл в шахматы, кузен, — хрипло проговорил он. — Да, я знаю, что играл! И был пешкой временами… — Гэвин рассмеялся коротким нервным смешком у нее за спиной. — Так вот, под боем твоя королева! Чем ты готов пожертвовать, чтобы ее спасти?
Снова молчание, напряженное и мрачное. Прокричала ночная птица, ветер прошумел в ветвях деревьев над их головами, глухой раскат грома раздался где-то в отдалении. И наконец единственное слово прозвучало в ответ:
— Всем.
Гэвин был ошеломлен.
— Всем?.. Ты готов отдать все? Замок?.. Твоего коня?.. Твои владения?.. Я не ослышался, кузен?
— Все. Если потеряна королева — потеряно все! Любой игрок знает это. — Рон опустил свой меч, уперев его острием в землю. — Отпусти ее, и я отдам тебе все.
Джина неотрывно смотрела на него, и жгучие слезы застилали глаза. В этот миг, в это короткое мгновение она прочла на его лице всю правду: он и в самом деле намеревался это сделать. Он готов пожертвовать всем ради нее!
Недоверчиво, совершенно сбитый с толку, Гэ-вин переспросил:
— Ты отдашь все ради женщины?
— Не просто женщины. Ради этой женщины! Ради моей королевы. — Рон решительно вздернул подбородок. — Бери мой Гленлайон. Это всего лишь холодная груда камней. Я могу построить новый замок. Или завоевать себе другой. Но королева бывает только одна.
— Поклянись! — хрипло пробормотал Гэвин. — Поклянись мне в этом рыцарским словом и своим мечом. Поклянись, Рональд Гриффин, что отдашь Гленлайон за жизнь этой женщины!
Подняв свой меч, Рон встретил его взгляд прямым и решительным взором.
— Клянусь своей рыцарской честью, что, если ты освободишь эту женщину, я отдам тебе Гленлайон.
Еще на несколько мгновений повисло напряженное молчание.
Гэвин неотрывно смотрел на своего кузена, явно не решаясь поверить в то, что услышал, хотя знал, что рыцарской клятве Рон не изменит. Неожиданно новая мысль пришла ему в голову, и он тихо рассмеялся.
— Джон все равно отдаст мне Гленлайон!
— Джон — не король.
Гэвин спокойно пожал плечами.
— Не король, но скоро будет им.
— Даже если и будет, ты знаешь, что значит иметь дело с Джоном. Король или принц — он останется все тем же мерзавцем. Джон обманет тебя так же, как обманывает всех. — Рон сделал нетерпеливое движение в сторону Гэвина. — Отпусти ее, я сказал.
— Ну да! Если я ее отпущу, я погиб.
— Испытай меня. — В словах Рона была мрачная решимость. — Я дал тебе слово, и я не трону тебя.
Гэвин судорожно вздохнул. Ему очень хотелось поверить — Джина чувствовала это, улавливая мысли, мятущиеся в его возбужденном мозгу, — но в глубине души Гэвин не доверял никому. Он судил о Рональде по себе, а сам он, не колеблясь, солгал бы в этой ситуации. Зато Гэвин прекрасно сознавал, что единственный козырь — это девушка в его руках. И пока она жива, ему ничто не грозит. Только это он и принимал сейчас в расчет.
