Вирджиния Хенли - Неискушенные сердца
— Ночная подстилка? Ты и обо мне так думаешь?
— Конечно, нет, дорогая! Иди сюда. Я очень сожалею, что взваливаю на тебя такую тяжесть, но иногда моя проклятая семья доводит меня до белого каления. — Он привлек ее к себе, усадил на колени и коснулся губами виска.
— Ты такая стройная! Ты действительно уверена, что ждешь ребенка?
— К ноябрю у тебя будет сын, — пообещала она.
— А я думаю, внутри сидит крошечная девочка, вроде тебя, — Парис довольно улыбнулся.
— А может, там двое, — пошутила она.
В ту же секунду улыбка исчезла с его лица.
— Даже не думай об этом! Боже мой, я до смерти боюсь, как ты родишь хотя бы одного ребенка!
— Со мной все будет в порядке. Я так страстно хочу дитя, что ничего не может случиться. А с Александрией я поговорю.
— Узнай имя. И через неделю я их обвенчаю, — мрачно поклялся Парис Кокберн и крепче обнял жену.
В июне у Дугласов и Ленноксов были свадьбы. Дамаскус и Табризия подхватили Шеннон и Венецию и повели их в комнату Александрии. Табризия заперла дверь, все столпились у кровати.
— Что случилось? — спросила Шеннон.
Табризия тихо сказала:
— Александрия собирается рожать. Но отказывается назвать имя отца.
— О моя девочка! — воскликнула Шеннон. — Ты не знаешь, кто отец?
— Конечно, знаю! — негодующе воскликнула Александрия.
— Дорогая, мы все любим тебя. И единственное, чего хотим, — помочь тебе. Пожалуйста, скажи, кто он, и увидишь, как просто можно все уладить! — воскликнула Табризия.
Александрия тяжело вздохнула.
— Сначала я опозорилась, отправившись в тот рейд на Хантли, а потом опозорилась, забеременев.
— Так это один из проклятых Гордонов? — воскликнула Шеннон. — Парис убьет его!
— О Боже! Так не Адам ли Гордон? Неудивительно, что ты молчишь, — догадалась Табризия, чувствуя огромную тяжесть, придавившую ее.
— Когда он об этом узнает, наверное, разверзнутся небеса, — покачала головой Шеннон.
— Ради Бога, не говорите ему ни слова до свадьбы! — взмолилась Дамаскус.
— Все было ужасно, Александрия? — спросила Табризия, воображая наихудшее.
— Это было неизбежно. Адам Гордон и я влюбились друг в друга с первого взгляда, — тихо призналась она.
— Ты хочешь сказать, что тебя не насиловали?!
Венеция была в шоке от мысли, что кто-то из них по своей воле мог улечься в постель с кем-то из Гордонов.
Александрия без всякой надежды посмотрела на Табризию и повторила ее собственные слова:
— Ну, теперь ты видишь, как «все просто можно уладить»?
— Да уж, — фыркнула Шеннон, — только одна из нас может взять на себя смелость сообщить новость Парису.
Все посмотрели на Табризию.
— О, пожалуйста, только не я! — взмолилась она.
— Кроме тебя, некому — согласилась с сестрой Дамаскус. — Но только после свадьбы!
— Он же без ума от тебя, — заявила Шеннон.
Александрия робко посмотрела на Табризию.
— Ты носишь его наследника. Ничего плохого он тебе никогда не сделает. — Она умоляюще взяла ее за руки. — Пожалуйста, спроси Париса, можем ли мы с Адамом пожениться?
— Он не хочет подписывать даже мировое обязательство по приказу короля, — напомнила Табризия. — Как я могу просить его подписать ваш брачный контракт?
— Ты знаешь как, — насмешливо сказала Шеннон.
— Ты одна имеешь над ним власть, — чуть не плача, просила Александрия.
— Как только завершится свадьба и вы вернетесь в замок, я попробую сказать ему, но положительного результата не обещаю. Он непредсказуем, у него же темперамент вулкана.
— Да, он взбесится, — прошептала Дамаскус, еле дыша, и получила сильный толчок в бок от Шеннон.
Прибывший Магнус предоставил приехавшую с ним Маргарет самой себе, а сам, взяв под руку Табризию, повел ее в толпу гостей, несказанно гордясь дочерью и демонстрируя всем ее красоту. Когда она объявила отцу, что скоро он станет дедушкой, его лицо расплылось в улыбке и оставалось таким весь день.
— Не значит ли это, что ты наконец уступила, дочь моя? — подмигнул ей Магнус.
Табризия шлепнула отца по руке и густо покраснела, чем доставила ему еще большее удовольствие. Ее поразило, как он постарел с момента их первой встречи, и она поклялась себе, что впредь станет навещать его почаще.
Маргарет сумела увлечь Париса в уединенный уголок. В ярко-оранжевом наряде, подчеркивавшем ее смуглость и красоту, она была сегодня необыкновенно броской.
— Ты хороша как никогда, Маргарет, — сделал ей комплимент Парис. — Клянусь, ты ведьма — каждый раз кажешься года на два моложе, чем прежде.
Ее глаза недобро засветились.
— А ты меня удивляешь, Парис, Ты женился на девице, побывавшей с другим. Я думала, ты не подбираешь чужие объедки.
— Но я не ревную, Маргарет, — как можно сдержаннее постарался ответить Парис.
— От ее смеха у него по спине пробежали мурашки.
— Фи, какая ложь! Неужели хочешь сказать, что никогда не видел ее любовных писем? И не искал? Не интересовался? — спросила Маргарет, старательно сея ядовитые зерна разлада.
— Извини, Маргарет, я должен вернуться к обязанностям хозяина.
Но этого хватило, чтобы взбудоражить его чувства. Он пошел наверх, в спальню, ревность грызла его, как злой пес. Он перерыл все вещи Табризии, пока не нашел шкатулку с драгоценностями, в которой хранились письма
Патрика Стюарта. Он заставит ее поклясться, что она не была с ним!
И вдруг Парис понял, какой же он дурак! Как он может рисковать их счастьем? Если она застанет его здесь, за этим низким занятием, разрушится бесценный дар, который они обрели вместе. Он быстро сложил письма обратно, даже не открывая их. В этот миг Париса Кокберна пронзила внезапно озарившая его истина: где нет доверия, там нет любви.
На свадьбе было столько гостей, что все казалось, как в тумане. У Табризии лицо заболело от улыбок. Собрались кланы, каждый из которых как-то связан с другими, обычно через браки. Теперь вот и она связана со всеми… Табризия пыталась навести какой-то порядок в своей голове, но было трудно.
Вечером, во время танцев, она валилась с ног от потока партнеров, наслышанных о красавице жене Разбойника Кокберна. Переводя дух между танцами, Табризия осматривала зал в поисках знакомого лица. Тут кто-то бесцеремонно потянул ее сзади, и она оказалась в объятиях Париса. Он жадно поцеловал ее и прошептал:
— Сдавайся или кричи.
— Боюсь, придется сделать и то, и другое, — засмеялась Табризия.
— Пошли со мной.
— Куда?
— Просто иди за мной. И не задавай вопросов.
— Парис, — запротестовала она, думая, что он намерен затащить ее в постель.
— Неужели ты не можешь довериться мне и пойти, когда я прошу тебя?
