Лора Бекитт - Знак фараона
— У меня ничего нет, чтобы я мог жениться!
— У тебя точно ничего не будет, если ты предашь Анок! Я обо всем расскажу Тамиту, и он вышвырнет тебя на улицу! — с непоколебимой уверенностью произнесла Тия.
— Разве ты не знаешь о том, что Анок безумна?
— Если дать ей немного любви и ласки, с ней все будет в порядке.
Воцарилось тягостное молчание. Тия почувствовала, что обессилела. Она прислонилась к стене и тихо сказала:
— Поступай как знаешь. Я позабочусь и об Анок, и о ребенке. Просто когда-нибудь тебе придется оглянуться на свою жизнь и ты не увидишь позади ничего, кроме мрака и пустоты.
Молодая женщина оттолкнулась от стены и неверным шагом пошла по улице. Тия задавалась вопросом: могло ли то, что она узнала, разрушить ее жизнь, ее отношения с Тамитом? Вне всякого сомнения, Джемет говорила правду. Значит, у Тамита
были женщины, к которым он питал какие-то чувства, у него был сын. Тия знала, что никогда не захочет и не сможет расспрашивать его об этом. В какой-то момент ей стало очень больно, но потом боль утихла. Что бы там ни было, Тамит принадлежал ей. Он любил только ее. Это доказывали его слова, его поступки, его прикосновения и взгляды.
Соперницей Тии была не женщина, ею была судьба. Тия воспринимала свою жизнь и жизнь Тамита как единое целое, тогда как злой рок стремился разорвать их на две половинки. Можно было или смириться с этим, или бороться до конца.
Мериб вернулся поздно вечером, когда дети уже спали. Зато на следующий день они радостно приветствовали его. Он отдал им подарки, после чего позвал Тию в беседку. Она неохотно пошла за ним и села на скамью. Мериб наклонился и стал надевать ей на ноги башмачки — изумрудно-зеленые, искусно вышитые серебряными и золотыми нитями. Пока он это делал, Тия смотрела на мужа сверху вниз, смотрела, решая его судьбу.
Мериб поднял голову — его темные глаза улыбались, в них светилась любовь.
— Нравится?
«Я не смогу», — подумала Тия.
В полдень пришел Хетес. Мериб отдыхал и был недоволен тем, что его потревожили. Однако, узнав, зачем пришел посетитель, оделся и прошел в зал. Через четверть часа Хетес вышел из дома и направился к воротам. Тия поспешила следом и, поравнявшись с ним, спросила:
— Что он сказал?
Хетес криво усмехнулся.
— Велел убираться прочь. Прошу, передай Анок, что я приходил, что я хотел на ней жениться. Впрочем, лучше не говори ничего. Я уеду к хеттам вместе с Тамитом, если он возьмет меня.
Тия молчала, чувствуя, как в броне ее многолетнего ожидания и терпения образуется трещина. Проходит время, и даже кажущиеся нерушимыми постройки сметает ветер судьбы. Если Тамит уедет, рано или поздно он ее забудет. Он молод, знатен, богат; его стремления поглотят иные события, его вниманием завладеют другие люди. А она будет продолжать рожать детей от Мериба: не так давно он намекнул, что не прочь завести еще одного сына.
Пройдут годы, дети вырастут, она умрет, и ее безглазая, безмолвная, неподвижная мумия будет лежать в роскошной усыпальнице рядом с мумией Мериба. А душа станет томиться в загробном мире, как томилась на этом свете.
С трудом вернувшись к действительности, молодая женщина произнесла:
— Я поговорю с мужем.
— Он не передумает. Я видел его глаза.
— Тебе правда нужна Анок? — спросила Тия. — Я не ожидала, что ты придешь.
— Она мне нравится. Наверное, мы подходим друг другу. Я поговорил с Тамитом, и он посоветовал мне взять Анок в жены. Сказал, что мы ни в чем не будем нуждаться. — Хетес сделал паузу и посмотрел вдаль. — Хотя, может, и к лучшему, что твой муж прогнал меня прочь! Ведь все, что ты думаешь обо мне, это правда, Тия! Прощай! — И, не оглядываясь, пошел по улице.
Тия вернулась в дом. Мериб сидел в зале. У него был застывший, тяжелый взгляд, однако молодая женщина решилась спросить:
— Почему ты отказал Хетесу?
— Потому что этот человек — проходимец. Я вижу его насквозь.
Тон Мериба был небрежным и холодным, тогда как Тия говорила с искренним волнением.
— Однако он первый мужчина, за которого Анок согласилась выйти замуж.
Мериб подозрительно прищурился.
— Откуда ты знаешь?
— Она мне призналась.
Он мотнул головой.
— Анок не понимает, что делает.
— Твоя сестра любит его.
Уголки губ Мериба поползли вверх, но выражение лица оставалось непроницаемым.
— Почему ты так думаешь?
— Мы разговаривали.
— С каких пор ты стала ее защищать?
Перед Тией был не тот Мериб, что надевал на ее ноги диковинные заморские башмачки, не тот, что играл с детьми и дарил им подарки. Тия видела перед собой чужого, расчетливого, холодного человека, во взгляде которого было что-то безжалостное, неумолимое. Ее губы предательски задрожали, но она успела крепко сжать зубы до того, как Мериб это заметил.
— Анок ждет ребенка, — сказала женщина.
Мериб вскочил с места.
— Что ты сказала?!
— Это правда. Не трогай Анок. Ты сделаешь только хуже. Просто позволь своей сестре поступать так, как она хочет.
Мериб невольно сжал кулаки.
— Я знал, что эта сумасшедшая меня опозорит! — вскричал он. — Теперь мне не остается ничего другого, как выдать ее за Джедхора!
Тие почудилось, будто в ее грудь внезапно вонзили нож.
— За Джедхора? О нет!
Взгляд Мериба сделался острым как стальной клинок.
— Почему? Он давно желает заполучить Анок в жены. А для нее это будет хорошим наказанием.
Молодая женщина отшатнулась.
— Наказанием?!
—- Да. Случается, наказывая, мы проявляем сострадание к тому, кто не обладает собственным разумом, — жестко произнес Мериб и встал, давая понять, что больше не намерен обсуждать эту тему.
Тия предприняла последнюю попытку.
— Разве Джедхор женится на ней после того, как узнает правду?
Мериб усмехнулся.
— Конечно. Он метит на ее приданое, а в нем ему не придется разочаровываться.
Тия ощутила беспомощность перед здравым смыслом мужа, перед его волей. Она впервые почувствовала, что он намного сильнее, и поняла, что ее усилия изменить свою жизнь — это потуги крохотной мушки, угодившей в сети огромного паука.
У нее недостало решимости навестить Анок, хотя она знала, что Мериб заходил в комнату сестры и разговаривал с ней. Хнут сказала, что девушка лежит в постели. Похожая на мумию, неподвижная и безучастная, она выглядит ужасно, и это еще страшнее, чем прежние вспышки ярости.
Остаток дня Тия провела с детьми. Она играла с дочерью и разглядывала рисунки сына, а сама продолжала думать. В ее мыслях смешались скрытое бешенство, глубокое отчаяние и неизбывная боль.
