Кристина Додд - Наперекор всем
– Она похожа на твою мать, – объяснил он, уверенный, что это все извиняет. – Но оказалась такой же, как все остальные… Ничтожеством.
Королевский герольд подъехал к вооруженным всадникам, и Генрих с Гриффитом немедленно начали его допрашивать.
– В замке полно валлийских наемников, – объяснил тот. – Первый притворился, что говорит только по-валлийски, и послал за вторым, который понимает английский, но плохо. После того как мы долго перекрикивались, он сообщил, что не может опустить мост и впустить нас без разрешения хозяина замка, а Уэнтхейвен в этот час уже лежит между ляжек какой-то бабы, якобы за ним уже послали.
Молодой рыцарь снял шлем и вытер пот со лба.
– Думаю, они тянут время, ваше величество.
Гриффит отъехал подальше от шумной ярости Генриха и стал рассматривать высокие зубчатые стены. Он хотел пробраться туда, и немедленно. Ему недосуг ждать, пока Уэнтхейвен получит наслаждение, а Генрих сорвет гнев на окружающих. Жизни Мэриан и Лайонела ничего ни для кого не значили. Кроме него. Значит, необходимо их спасти.
– Билли, – позвал он, – иди сюда.
Солдат мгновенно появился рядом, словно ждал оклика.
– Милорд.
– Как можно пробраться в замок?
Генрих налетел на них как раз вовремя, чтобы услышать вопрос, и разъярился еще больше:
– Никак! Никак, говорю я тебе! Придется послать за армией и осадить замок!
– Я так быстро не сдаюсь. – Гриффит еще раз пристально оглядел стены. – С нами – один из людей Уэнтхейвена. Он знает какой-нибудь потайной ход? – Билли покачал головой. – Или подземный выход из крепости? – Билли снова покачал головой. – Хотя бы какого-нибудь друга, который смог бы впустить тебя? – в изнеможении выдохнул Гриффит.
Билли хорошенько все обдумал, и в его медлительном мозгу наконец родился план.
– Добрых английских солдат вытеснило это валлийское отребье, прошу прощения, милорд, – и это худо. Правда, добрые англичане не прочь проломить несколько голов, если они меня увидят… только чтобы впустить в замок.
Гриффит, кивнув, предложил:
– Мы объедем вокруг замка, приблизимся к самому краю воды и посмотрим, что можно сделать.
Но Генрих недовольно посмотрел на лошадь Гриффита.
– Да ты и так похож на неуклюжего селезня! Ни седла, ни стремян!
– Тогда отдай их мне! – предложил Гриффит, спешиваясь. – Этот злобный мерин уже привык ко мне, и, кроме того, он настоящий боевой конь.
Генрих поколебался, но все же сделал знак оруженосцу и велел тому снять сбрую со своей лошади. Юноша было замялся, но Генрих раздраженно воскликнул:
– Клянусь Богом, мы же никуда не едем! Делай, как говорят, и побыстрее.
Он мрачно наблюдал, как молодой человек, расседлав свою лошадь, протянул сбрую Гриффиту, а потом велел оруженосцу отдать и оружие.
– Лорд Гриффит полон решимости проникнуть в замок, и ему понадобятся меч и доспехи. Правда, я предпочитаю осаду. Пусть негодяй сидит, как в клетке, пока не придет время наказать его.
– У меня нет для этого времени, повелитель. – Гриффит взвесил на руке копье, щит, длинный меч и боевой молот. – Там мои жена и ребенок, и я боюсь за них. Думаю, королева тоже встревожилась бы.
– Конечно. – Генрих нервно запустил пальцы под латный воротник. – Конечно. Но подожди по крайней мере, пока оруженосец снимет доспехи. Нельзя идти в битву в подобном виде.
Раздражение и злость на Генриха заставили Гриффита потуже затянуть ремень через плечо. Было слишком очевидно, что в короле боролись угрызения совести и сознание необходимости. Если мальчика убьют, значит, король сможет спать спокойно. Если же палачом окажется сам Генрих, даже ад не спасет его от гнева и скорби Элизабет. Поэтому король выжидает, в то время как Гриффит рвется в бой.
– Хватит с меня и кожаного панциря со щитом. Этого достаточно… – Он стиснул копье. – Потому что сердце мое чисто, как, впрочем, и намерения.
Генрих прекрасно понял истинный смысл слов Гриффита, но не подал виду.
– Береги себя, – наставительно сказал он и поднял руку, прежде чем Гриффит успел сказать слово. – Знаю-знаю, ты опытный воин, но мне нужны верные люди. Особенно сейчас… И особенно ты… как муж леди Мэриан и приемный отец ее сына.
Гриффит с гордостью понял, что мужчины не нуждаются в многословных выражениях дружбы и любви, производящих такое впечатление на женщин. Он и Генрих слишком хорошо знали друг друга, понимали без слов, и Гриффит постарался на время забыть о неприятном чувстве, вызванном минутными колебаниями Генриха.
– Мое время еще не пришло, милорд, слишком рано открывать двери смерти! Все будет хорошо! – С улыбкой, напоминающей оскал, Гриффит пробормотал на прощание: – Это так же просто, как поцеловать девушку на майском празднике. Только будьте готовы скакать во весь опор, когда мы опустим мост и поднимем решетку.
Онемевшая от изумления Мэриан посадила Лайонела себе на бедро и последовала за Сесили через зал.
Молчание стало почти невыносимым, пока Сесили не взорвалась:
– Вы что, так и не собираетесь ничего сказать? Объяснить мне, как я глупа?
Но Мэриан, не в состоянии найти нужных слов, только прошептала:
– Как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно! Просто прекрасно! Я толста, уродлива и больна, а он больше меня не хочет и не желает жениться, но все прекрасно!
– Мне очень жаль, – осторожно кивнула Мэриан. Остановившись перед покоями, предназначенными для Мэриан, Сесили открыла дверь и поклонилась:
– После вас, миледи. Я здесь всего лишь служанка.
– Спасибо.
Мэриан переступила через порог. Комнаты были погружены в полумрак, неубраны и выглядели тюрьмой. Лайонел уткнулся головкой в ее плечо и захныкал, и Мэриан мгновенно поняла, чего хочет.
– Нет, – решительно сказала она. – Я буду жить в покоях матери!
– Что?! – воскликнула Сесили. – Вы не можете сделать это. Лорд Уэнтхейвен сказал…
– Он велел мне оставаться в замке. Я так и сделаю. – Мэриан, кивнув, взяла Сесили за руку: – Пойдем. Там нам будет хорошо.
Сесили рывком освободилась.
– Это вам будет хорошо. Мне придется подниматься по крутой лестнице вверх, а потом вниз, вверх и вниз. Там нет перил, а комната графини на самом верху – так высоко, леди Мэриан, а у меня ноги болят.
Но Мэриан, не обращая на нее внимания, быстро направилась к башне. Сесили, словно мученица, тащилась за ней.
– Конечно, это вас не волнует. Я все понимаю. В конце концов, вы – законная наследница Уэнтхейвена. Я всего-навсего ношу его единственного сына.
Мэриан, остановившаяся в дверях башни, круто развернулась:
– Клянусь Богом, Сесили!
Довольная, что наконец-то сумела обратить на себя внимание и вызвать сильные чувства, Сесили злорадно усмехнулась:
