Эльза Вернер - Руны
Офицер — это был Курт Фернштейн — громко рассмеялся.
— Вместе… нечего сказать! Он отплывает сегодня в наши африканские колонии, а ты остаешься в Киле на учебном судне. Разумеется, это совсем близко!
— Но все-таки мы под одним флагом! — с восторгом воскликнул Христиан. — Мне кажется, я не мог бы вынести, если бы он остался в Рансдале.
— К счастью, и он этого не вынес. Кстати, я могу сообщить тебе одну новость из Рансдаля: бывший штурман «Орла», а теперь капитан Торвик, скоро получит пароход моего тестя «Эрлинг». Он займет это место в будущем месяце. Ну, до свиданья!
Курт дружески кивнул обоим и пошел своей дорогой. Христиан весь сиял в восторге оттого, что молодой офицер обращается с ним так запросто. Это было вдвойне лестно для него при брате, тем более что последний с некоторым оттенком зависти проговорил:
— У тебя всюду, куда ни погляди, протекция. Лейтенант Фернштейн разговаривает с тобой как со старым знакомым, а лейтенант Гоэнфельс специально ходил к командиру, чтобы попросить его принять тебя под свое покровительство. Тебе хорошо живется!
— А его превосходительство министр обратился ко мне лично, когда осматривал наше судно третьего дня! — прибавил Христиан в приливе необузданной гордости. — Он сказал, что поездкой на Свендхольм я великолепно зарекомендовал себя, и посоветовал мне продолжать так, как я начал, тогда из меня выйдет что-нибудь путное. При всех сказал!
— Этак ты еще, пожалуй, прославишь наш род! — насмешливо заметил Генрих. — Но кто этот Торвик, ставший капитаном? Ты знаешь пароход «Эрлинг», которым он будет управлять?
— Да, он стоял в Дронтгейме, когда мы были там. Кажется, это самое большое и лучшее из всех судов господина Лундгрена; но я не поздравляю его команду с таким капитаном.
— Отчего? Разве он такой строгий?
— Настоящий медведь! Другого такого во всем мире нет! Как он себя вел, когда привел «Фрею» обратно со Свендхольма! Ведь в такую адскую погоду это был геройский подвиг; команда «Орла» собралась и хотела поблагодарить его. Видишь ли, у них вышла какая-то глупая история: они повздорили, накинулись все на него одного и здорово избили; теперь им стало стыдно, и они хотели попросить у него прощенья. Посмотрел бы ты на Гаральда Торвика в то время, когда они заговорили об этом! Другой забыл бы все и пожал бы им руки, а он буквально рассвирепел. Он, дескать, вообще не хочет об этом говорить, и ему не нужно никакой благодарности, пусть они оставят его в покое. И при этом покраснел как рак и уставился в землю, будто ему было стыдно. К счастью, вмешался мой хозяин и сказал: «Я думаю, Гаральд, ты можешь с чистой совестью принять благодарность, так же, как и я». Тогда он замолчал, но все-таки не сказал им ни одного доброго слова.
Начав рассказывать, Христиан уже не мог остановиться. Слава Богу, тут никто не ворчал на него за это, как Олаф и Нильс, когда у их товарища появилась потребность отвести душу; здесь знали, что рот дан человеку для того, чтобы говорить, а не для того, чтобы молчать.
Между тем лейтенант Фернштейн шел дальше; вдруг он замедлил шаги и стал всматриваться в шедшую ему навстречу пару, которая в настоящую минуту остановилась, чтобы посмотреть на суда.
— Право же, это Филипп! — проговорил он вполголоса. — Видно, мне суждено всюду встречать его. И ведет под руку какое-то существо женского пола! Должно быть, опять утешился. Надо будет посмотреть поближе. — И он направился к ним.
— Здравствуй, Филипп! Опять мы встречаемся в Киле! Извините, сударыня, что я так бесцеремонно заговорил с вашим спутником, мы старые школьные товарищи.
Филипп Редер, казалось, был не очень-то обрадован этой встрече, он смутился, но потом кое-как овладел собой.
— Ах, Курт! И ты здесь? Конечно, по делам службы? Я так и думал. Милая Сабина, позволь представить тебе лейтенанта Фернштейна; моя невеста, фрейлейн Ланкен!
«Так и есть!» — подумал Курт, внимательнее присматриваясь к даме.
Она была старше жениха и некрасива, но у нее были весьма волевые черты лица, и она чрезвычайно зорко оглядела неожиданно обретенного «школьного товарища». Стройный, красивый офицер сразу приглянулся Сабине; она улыбнулась и благосклонно приняла его приветствие.
Филипп был такой же бледный и унылый, как и прежде; он по мере сил старался держаться непринужденно и тоже задал вопрос. — Может быть, и ты помолвлен? Помнится, когда я уезжал из Норвегии, на это было очень похоже.
— Прошу выражаться с большим почтением; ты видишь перед собой человека, женатого уже шесть недель!
— А, вот как!.. Разумеется, на фрейлейн Инге Лундгрен? — Физиономия Редера стала кислой как уксус; вероятно, он вспомнил танец бесноватого, исполненный им в гостинице в Дронтгейме. Непосредственная близость его третьей любви, казалось, не доставляла ему особенного утешения.
Курт весело воскликнул:
— Разумеется! Я вернулся на «Винете» в начале мая и сразу обвенчался со своей Ингой. Папа тоже был на свадьбе с нашими молодыми супругами из Оттендорфа, обвенчавшимися еще зимой. Теперь мы устроились пока в Киле, потому что мой крейсер простоит здесь до осени, а там придется опять отправляться Бог знает куда.
— Ах, уж эти моряки! — сказала фрейлейн Ланкен. — Только и знают, что плавают по всяким морям и чувствуют себя дома во всех частях света, только не в своей семье. Ваша жена мирится с этим?
Курт, улыбаясь, пожал плечами.
— Ей ничего больше не остается, такая уж наша профессия. Служба прежде всего.
— Филипп не служит, — заметила невеста с чувством удовлетворения. — Я никогда не согласилась бы, чтобы он зависел от чего-нибудь; да он в этом и не нуждается. Мы намерены купить имение и жить там летом, а зимой, конечно, будем жить в городе; только мы еще не знаем, где именно: в Берлине или Дрездене. — Она говорила уверенно. Было видно, что при составлении планов будущей жизни она имела решающий голос, а жених играл совершенно пассивную роль. И действительно, он только покорно кивнул, между тем, как она продолжала: — Мы не будем отправляться в дальние путешествия, а станем совершать только небольшие поездки. Филипп в прошлом году ездил на север, но ему там вовсе не понравилось, и он только нажил себе ревматизм. Там очень холодно?
— Только местами; летом иной раз бывает даже очень тепло, — ответил Курт. — Впрочем, Филипп совершенно прав, отказываясь от дальних странствий, он создан не для этого. В Северном море он страдал морской болезнью, на Нордкапе — головокружением, а в рансдальских горах не мог вынести езду в экипаже. В будущем у него будете вы, довольно с него и этого.
Любезный поклон довершил комплимент.
